Крупномасштабные высадки, которые поддерживали тысячи самолетов, проводились стремительно и успешно. Это было очевидно. Разве может такая операция, когда ее повторят на берегах Атлантики, завершиться неудачей, если на Средиземном море она везде приносила успех?
Второе испытание наших сил имело место на Украинском фронте, к которому сейчас катили наши триста грузовиков.
До лета 1943 года мы верили в то, что Германия еще воспрянет на Восточном фронте. Сталинград, конечно же, был болезненным ударом. Но немцы перейдут в контрнаступление, как это произошло в 1942 году.
Контрнаступление началось. Германия бросила все наличные силы в направлении Воронежа на Дону. Штурм провалился после жестокой битвы, в которой были уничтожены несколько тысяч танков. Русские, используя свое преимущество, сначала отбросили немцев к Харькову, а потом захватили город.
Это был более серьезный удар, чем Сталинград, хотя менее эффектный. Мы больше не могли списывать происходящее на случайности. Кто на войне не сталкивался с неприятными случайностями? Но теперь это повторялось раз за разом. Мы больше не могли даже остановить советский паровой каток, не говоря уже о том, чтобы отодвинуть его назад. От Харькова наши войска в России были отброшены к Днепру, пересекли его, откатились до Киева и Днепропетровска.
Но в любом случае наше соединение, укомплектованное добровольцами, вступило в бой. Мы были полны решимости сражаться против большевиков до последнего мгновения. Мы знали, что каждый наш удар принесет результат.
Более того, на войне, пока не потеряно все, не потеряно ничего. У Германии еще имелся большой резерв безопасности, от Минска до Бордо, от Афин до Нарвика. Она еще располагала огромными материальными ресурсами, ее изобретательные инженеры создавали блестящие и ужасные образцы вооружения, которые удивляли противника и придавали уверенность войскам. Многочисленные колонны отборных войск присоединились к нам, особенно знаменитые дивизии «Адольф Гитлер» и «Мертвая голова». Эти элитные солдаты, проезжая мимо нас, кричали: «За один месяц мы вернем Киев!»
Наши поезда катили по югу Польши под бледно-голубым чистым небом. Женщины в темной одежде и зеленых шляпах покинули свои маленькие глинобитные хижины и шли по грязным тропинкам в раскрашенные деревянные церкви.
Мы вдыхали ледяной аромат почвы.
На следующий день на рассвете мы ненадолго остановились в Лемберге, где получили огромное количество зимнего обмундирования: теплое белье, валяные сапоги, белые маскхалаты, шерстяные башлыки.
Под грузом этих одеяний мы чувствовали себя неуклюжими, плохо соображая, как упаковать все это имущество. Однако мы помнили ужасную зиму 1941 года на Донце, когда наши жиденькие мундиры насквозь пронизывал ледяной северный ветер. На этот раз командование приняло необходимые меры предосторожности. И все-таки мы получили многовато всяческого добра, поэтому умные головы уже спрашивали себя: как именно они будут хранить такое огромное количество багажа, когда настанет пора пеших маршей и грузовики не смогут сопровождать нас.
Но в общем наши солдаты испытывали детскую радость при виде теплой одежды. Вскоре каждая багажная повозка была набита дарами Санта-Клауса.
Мы пересекли Галицию, которую уже поливали осенние дожди. Затем длинные поезда повернули на юг. Далеко на западе синели горы. Огромная мутная река, на берегах которой росли камышовые дебри, проскользнула под мостом. Мы пересекли Днестр и попали в Бессарабию.
С этого момента мы двигались по дорогам, забитым настолько, что нам требовалось от 15 до 20 дней, чтобы попасть из Лемберга на фронт. Массы солдат, возвращавшихся из отпусков, совсем не рвались поскорее попасть на фронт и искали возможность оттянуть неизбежное. В направлении Одессы во множестве неслись спальные вагоны и вагоны-рестораны. Со станционных платформ, куда мы выбирались, чтобы размять кости во время остановок на 40 и даже 50 часов, мы могли видеть ярко освещенные роскошные вагоны.
Но в целом движение было почти парализовано.
Бармены проскакивали без задержки, а вот армия либо не двигалась вообще, либо шла совсем крошечными шажками. Наши поезда застряли в Румынии на одноколейной линии.