Многие, кто был в саду, бросились назад к воротам, но не смогли пробраться на площадь из-за встречной толпы. А возле Садовых ворот, откуда положено было покидать дворец, собралось ещё больше людей, мешающих друг другу выйти, тем более стражники получили срочный приказ перекрыть все входы и выходы, и паника становилась все больше, разрасталась и множилась. Все уже забыли и про пир, и про царицу Астинь, потому что самым главным сделалось другое - спастись, сохранить свою жизнь.
Мардохей схватил девочку за руку и тоже побежал к выходу, но оказалось, что уже поздно - Садовые ворота оказались запруженными людьми, и оттуда тоже уже вовсю доносились вопли и предсмертные стоны, тем более что здесь больше всего собралось пьяных, кто по-своему пытались восстановить справедливость, вступая в схватку с царскими стражниками.
- Другого выхода нет, - придется попробовать выбраться через мои ворота, - прошептал Мардохей. - Только теперь надо молиться Богу, чтобы нас никто не заметил в саду, я знаю путь, как можно незаметно пробраться между кустами. Господи, спаси!
И Мардохей, пригнувшись, незаметно нырнул в кусты, затягивая за собой в заросли и Гадассу - сейчас он думал только об обещании дяде Аминадаву сохранить это дитя даже ценой собственной жизни. Наскоро помолившись, Мардохей ринулся между деревьями и кустами жасмина, осторожно отводя от лица колючие ветки, и, стараясь насколько возможно неслышнее ступать по земле. Этот сад, примыкающий к дальним воротам, был во дворце самым заброшенным и неухоженным, и Мардохей как-то слышал, что, чуть ли не приказу царя Артаксеркса, он оставлен именно в таком диком виде. Если повезет - они смогут быстро оказаться у ворот, где Мардохея знают все стражники и, наверняка, выпустят из дворца незамеченными. Все же это лучше, чем быть затоптанными в пьяной, обезумевшей толпе...
Вдруг Мардохей резко остановился. Совсем близко послышался шум и треск сучьев, словно навстречу им двигался какой-то крупный зверь - олень или медведь - но явно не человек.
Мардохей дернул Гадассу за руку, и сам упал в траву, вжался в землю, притаился. Он знал, что иногда из царского зверинца по недосмотру слуг сбегают дикие звери, и погибнуть сейчас от зубов голодного тигра было ничем не лучше, учитывая, что перед входом во дворец всем пришлось сдать оружие, даже ножи. С величайшей осторожностью раздвинул Мардохей перед собой ветви кустарника, и вдруг увидел совсем близко, в нескольких шагах...царя Артаксеркса - растрепанного, грязного, с перекошенным от гнева лицом. Артаксеркс был в царском венце, украшенном драгоценными камнями, который невозможно спутать ни с каким другим, но во всем остальном он был неузнаваем: великий царь самозабвенно рубил с дерева ветки, топтал их ногами, и снова рубил, и что-то шептал сам себе в ярости. И глаза его при этом были красными, как у льва, и красный язык высунут далеко наружу...
Гадасса тоже уже сидела на корточках и в великом изумлении смотрела из-за кустов на странного человека, который вдруг принялся топтать свой расшитый золотом плащ, и белые цветы жасмина кружились вокруг него, как снег, выпадающий в горах в самые лютые зимы, а ветки крошились под острым мечом, подобно телам лютых врагов.
- Кто это? - шепотом спросила Гадасса.
- Царь, - ответил Мардохей беззвучно, одними побелевшими губами, а потом приложил ко рту палец, и по неузнаваемому выражению его лица Гадасса поняла, что сейчас нельзя задавать никаких вопросов.
Впрочем, она и сама теперь догадалась, что если человек в венце их сейчас заметит, то это будет означать верную гибель на месте - никто из простых смертных не должен видеть лицо царя, а тем более - такое лицо...
По отрешенному виду Мардохея Гадасса поняла, что он теперь он бесшумно опустил ветки и начал молиться. А она никак не могла оторвать взляд от страшной картины, и словно бы оцепенела в своем укрытии.
Вдруг царь остановился. Лицо его было все ещё красным от гнева, но он, тяжело дыша, принялся беспомощно оглядываться по сторонам.
"Сейчас он нас заметит", - ужаснулась мысленно Гадасса, но теперь опущенная ветка могла ещё больше привлечь к себе внимание...
Неожиданно из-за дерева появился старик, настолько немощный, что ему приходилось на ходу прижимать к животу тяжелый кувшин, а через его плечо перекинуто полотенце с красивыми узорами.
Старик молча вытер царю Артаксерксу лицо, а потом опустился на колени и принялся тщательно вытирать его ноги, поднял с земли растоптанный плащ, и царь что-то сказал ему недовольно...
Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем они вместе ушли куда-то, скрылись за деревьями, закрывающими заднюю стену царского дворца.
Мардохей, схватив Гадассу за руку, с быстротой рыси, побежал к своим воротам, не дожидась, когда здесь появится кто-либо из царских слуг. По счастью, главным стражником сегодня на воротах стоял добродушный Джафар, который узнал Мардохей и без промедления выпустил вместе с дочерью из дворца.
Только оказавшись вне этих стен, Мардохей позволил себе без сил опуститься на землю и прикрыть глаза, при этом он зачем-то стал евать первую попавшуюся под руку травинку.
Вокруг было тихо, пели птицы, и лишь в отдалении по-прежнему слышались крики, звуки военной трубы, невнятные, гортанные возгласы. Каким-то чудом они сегодня остались живы, и это было самое главное.
- Не плачь, все уже позади, - сказал, наконец, Мардохей, поворачиваясь к девочке. - Не плачь и ничего не бойся.
- А я ничего не боюсь, - ответила Гадасса. - Но мне жалко царя.
- Ты о чем?
- Он ведь даже ниже тебя ростом. И какой-то совсем одинокий. Мне жалко его до слез.
Мардохей настолько удивился, что не заметил самого главного: Гадасса произнесла такую длинную фразу, ни разу не заикнувшись, словно новое, только что пережитое потрясение, сумело вытеснить прежний детский недуг.
Щеки и нос девочки все ещё были перепачканы землей, но Мардохей в который раз удивился загадочному сиянию её глаз.
- А я и так всегда знала, что ты, Мардохей - и выше, и сильнее царя. Но мне нарочно хотелось в этом убедиться, - сказал Гадасса отчетливо и так спокойно, как будто бы и впрямь она сама нарочно устроила сегодня весь этот кошмар во дворце. - Но почему ты теперь так на меня смотришь, Мардохей? О чем ты думаешь?
- Так... Не знаю, - испугался Мардохей своих странных мыслей.
Он не стал говорить, что лишний раз с полной ясностью убедился Гадасса - любимица Того, кто с готовностью выполняет любые её желания и даже детские прихоти, и получается, что для девочки нет ничего невозможного, стоит ей произнести вслух свои просьбы.
- Я хочу, чтобы ты тоже поскорее стал великим человеком, Мардохей, потому что ты больше всех этого достоин, - сказала Гадасса.
И тут Мардохей вдруг рассмеялся таким странным, лающим смехом, что Гадасса от неожиданности растерялась.
- Пообещай мне, пообещай, что не будешь называть меня царем, ладно? проговорил он, наконец, отсмеявшись. - И не наказывая меня так крепко, возвеличивая перед другими. Сила твоя так велика, что ты, если захочешь, сама сможешь скоро сделаться царицей, несмотря на твой...смешной, грязный нос.
Гадасса сердито принялась оттирать лицо - она не привыкла, чтобы Мардохей что-либо говорил про её внешность, потому что с его стороны это было похоже на...
4.
...заговор и предательство.
Артаксеркс медленно обвел глазами всех, кто сидел вокруг его перстола: то, произошло сегодня во дворце, было слишком похоже на заговор, первое крупное предательство. Он не в силах был сейчас со всех строн обдумать отказ царицы Астинь явиться на пир, и потому в голове царя монотонно крутилось лишь одно слово: предатели, все предали меня, выставили на посмешище, предатели...