Когда она вернулась в зал, то Мартин уже сидел на своем обычном месте в углу рядом со стойкой, углубившись в чтение одной из своих социалистических газет. Госпожа Хентьен подсела к нему и шутя, как она это часто делала, сказала: "Господин Гейринг, вы можете дискредитировать мое заведение, если будете здесь постоянно читать свои крамольные газеты". "Да меня самого в достаточной степени бесят эти газетные писаки, — раздалось в ответ, — наш брат может делать дело, а эти же распространяют всякую чушь". Госпожа Хентьен в очередной раз испытала чувство определенного разочарования Гейрингом, потому что она все еще ждала от него уничтожающих и пропитанных ненавистью высказываний, на фоне которых она могла бы насладиться собственным отвращением, какое вызывал у нее окружающий мир. Иногда она сама заглядывала в социалистические газеты, правда, то, что она там находила, всегда казалось ей довольно безобидным, так что она надеялась, что живое слово может дать ей куда больше печатного. Таким образом, с одной стороны, она испытывала чувство удовлетворения от того, что и Гейринг невысокого мнения о газетчиках, но, с другой стороны, он не оправдывал всех ее ожиданий. Нет, с этим анархистом, с таким, который восседает в своей профсоюзной конторе, ничем не отличаясь от полицейского фельдфебеля на своем посту, далеко не уедешь, и госпожа Хентьен снова убедилась в правильности своего твердого убеждения в том, что весь мир — это игра краплеными картами, которую ведут мужчины, усевшиеся за стол с единственной согласованной целью вредить женщинам и разочаровывать их, Она предприняла еще одну попытку: "А что вас не устраивает в ваших газетах, господин Гейринг?" "Они поднимают глупую трескотню, — проворчал Мартин в ответ, — своей революционной болтовней сдвигают людям мозги набекрень, а нам там, на улице, приходится все это расхлебывать". Госпожа Хентьен мало что поняла, но, впрочем, это ее уже и не интересовало, Больше из приличия она вздохнула:
"Да, все это не так-то легко". Гейринг перелистнул страницу и рассеянно проговорил: "Вы правы, матушка Хентьен, все это не так-то легко". "И такой человек, как вы, всегда на ногах, всегда неутомим с раннего утра до позднего вечера…" Гейринг не без удовлетворения отметил: "Нашему брату восьмичасовый рабочий день предоставят еще не скоро; получат его вначале все другие.." "А такому человеку, как вы, достанутся все шишки"; госпожа Хентьен удивленными глазами посмотрела на него, покачала головой, а затем бросила короткий взгляд на свою прическу в зеркале напротив. "В рейхстаге и в газетах они могут надрывать глотки, господа евреи- сказал Гейринг, — а вот что касается профсоюзной работы, то тут они пытаются всячески увильнуть", Это было вполне понятно госпоже Хентьен; оскорбленным тоном р; она добавила:
"Они везде, все деньги — у них, они готовы волочиться за любой женщиной, словно кобели". На ее лице снова застыла гримаса отвращения; Мартин оторвался от газеты и не смог не улыбнуться: "Ну, не так уж все плохо, матушка Хентьен", "Так, теперь и вы, наверное, с ними заодно? — в ее голосе пробивались слабые нотки истеричной агрессивности. — Вы же не можете без того, чтобы не поддерживать друг друга, вы, мужчины… — и как-то в высшей степени неожиданно добавила: — Другие местечки, другие девочки". "Все может быть, матушка Хентьен, — засмеялся Мартин, — но так вкусно, как у матушки Хентьен, не скоро начнут где-нибудь еще готовить". Госпожа Хентьен не стала упорствовать в своих обидах. "В Мангейме, наверное, тоже", — сказала она, передавая Гейрингу открытку Эшу, чтобы тот отправил ее почтой.
Директор театра Гернерт относился теперь к числу ближайших друзей Эша.
Поскольку Эш был человеком с очень деятельным характером, он на следующий же день купил билет на представление, и не только потому, что снова хотел увидеть отважную девушку, он сделал это еще и потому, что по окончании представления хотел нанести визит слегка озадаченному Гернерту в его директорском кабинете, что он и сделал, но при этом представился уже как заплативший за удовольствие зри тель; Эш еще раз поблагодарил его за вчерашний прекрасный вечер, а директор Гернерт, который вначале предполагал, что речь опять зайдет о бесплатных билетах и уже почти что был готов полезть за ними в карман, растрогался до глубины души. И перед лицом столь дружеского приема Эш, не мудрствуя лукаво, принял приглашение присесть и достиг своей второй цели — познакомиться с жонглером господином Тельчером и его отважной подругой Илоной, они оба представились выходцами из Венгрии, это особенно было заметно по Илоне, которая почти не говорила по-немецки, тогда как господин Тельчер, работавший под актерским псевдонимом Тельтини и на сцене изъяснявшийся по-английски, родом был из Прессбурга.