Только так и можно.
Но нужно остановиться, найти в себе силы.
— Милана, ты опять о чём-то думаешь.
— Думаю.
— Я сказал тебе, что я всё решу. Если ты готова.
Молчу, не хочу плакать, оно само.
— Я сказал, что люблю тебя, вообще-то. А ты даже не смотришь на меня.
Поднимаю глаза.
У него такой странный вид. Виноватый, и в то же время важный.
Сказал, что любит.
Это хорошо или плохо?
Господи, он сказал, что любит меня?
Арсений признался мне в любви?
Видимо я чересчур хлопаю глазами, он снова читает мысли.
— Там, на набережной. До того, как ты увидела катерок с… Я сказал, что люблю тебя.
— Сказал?
— Я тебя люблю.
Протягивает руку, накрывая мою ладонь.
— Я готов сделать всё, чтобы мы были рядом, слышишь?
— Может, не надо?
— Что?
Что! Если бы я знала что. Но я сама не знаю.
Ничего не знаю.
Мне только очень жаль его жену и их малыша. Я не могу вот так.
Поэтому нужно наступить на горло собственной песне.
Отказаться от чувства.
Это ведь нормально? Так поступила бы любая нормальная женщина.
Или нет?
— Милана, я хочу, чтобы ты мне поверила.
— Я верю.
Эх, как в детской поговорке. «Верю любому зверю, а ежу — погожу».
Мне хочется верить.
Нет, не так. Хочется, чтобы всё было проще. Чтобы не было этого адского клубка.
Да кому я вру?
Я хотела бы, чтобы у Арса не было жены и ребёнка. Вот так эгоистично.
Но они есть. Не сотрешь.
И рушить чужую жизнь потому, что нам приспичило влюбиться я считаю подло. И пошло.
И именно я должна поставить точку.
Наверное.
— Арс, я хочу объяснить. Может, у меня получится плохо, косноязычно, пойми, мне очень трудно. Правда. Безумно трудно, но я…
— Ты меня любишь?
— Что?
Поднимаю глаза, чувствуя, как моментально начинают дрожать губы.
Зачем он так? За что?
Я… не могу так. Это не честно!
— Ты любишь меня, Милана?
— Я… нет… да… я… Господи, ты же сам знаешь!
Вскакиваю, мне нужно бежать отсюда. Быстрее.
Но конечно же я не успеваю, оказываюсь поймана. Прижата.
— Всё, всё… тихо. Я понял. Я не буду.
— Не ломай свою жизнь.
— Что?
— Не ломай жизнь сына и жены. Так нельзя. Так не честно.
— А мою жизнь честно? А твою?
— Мы… я…
— Что? Что «мы», «я»? Мы не живые? Или мы сильнее? Или наша жизнь ничего не стоит? Я не понимаю!
— Я тоже… я не знаю как правильно, но вот так нельзя!
— Как нельзя? Признаться честно, что я полюбил и хочу развод?
— Но это же получается будет так же, как…
— Так же как что? Ты хочешь сказать, что я поступлю так же подло как твой бывший муж?
— Еще не бывший.
— Не важно. Бывший. Ты для него бывшая, понимаешь? Сравниваешь меня с ним?
Арс почти орёт. В кафе никого, но бариста и официантка замерли, глядя на нас.
— Арс, перестань.
— Я не твой муж.
— Я знаю.
— Пока…
— Нет. Ты не мой муж. Ты другой. Ты…. Ты Север. Но сейчас ты создаёшь такую же ситуацию.
— Да! Представь! И не только я, но и ты! Мы оба создали такую ситуацию! Тысячи людей создают такую же ситуацию. Потому что любовь случается, понимаешь?
— Случается?
— Дурацкое слово. Приходит. Наступает. Не знаю. Прыгает из-за угла.
— Из-под земли… — цитирую я вечный роман.
Вспоминаю о своей работе. Я хотела включить в список то самое место, где на Маргариту выскочила любовь. Из-под земли.
Это произошло в переулке, она свернула с Тверской на Большой Гнездниковский. Там находится знаменитый дом Нирнзее. Кто любит старые советские фильмы наверняка бы узнал его крышу на которой поливала цветочки Людмила Прокофьевна Калугина из «Служебного романа»…
Господи, о чём я думаю?
О любви.
Всё в этом мире о любви. И ничего не стоит любви.
У меня звонит телефон. Сын.
Господи.
— Да?
— Мам, ты где? Мы уже подплываем к пристани.
— Я тут… я рядом, я бегу.
— Я провожу, — безапелляционно заявляет Арсений.
— Не надо.
— Я уйду. Они меня не увидят.
Конечно, я ему позволяю. И он на самом деле показывает мне проход к пристани и уходит. Не обернувшись. Быстрым шагом.
Злой.
Больно.
— Мам? — это Рита. Спрашивает. Требует объяснений.
Что мне сказать?
— Как… поплавали?
— Прикольно, жрать охота. Я тут нагуглил недалеко прикольная раменная, пойдём? Говорят настоящие рамены там.
— Пойдём.
Киваю, и иду за сыном.
— Мам? — снова Рита.
— Что? — падаю в пропасть.
— Это он, да? — она говорит тихонько, чтобы не слышал брат. Не сказала? Или что?