— Пьем, господа ниспровергатели, за ваше здоровье… умственное!
Все подняли кружки, у революционеров в глазах огонь запылал: буржуазный напиток в таком количестве, да еще на дармовщинку!
Пили жадно, взахлеб. Азеф, этот замечательный математик, на сей раз не сумел рассчитать ход классового врага — Соколова. Он выпил и крякнул:
— Ух, хорошо! Забирает всего. Ну, друзья, пошли в залу, поговорим о перспективах российской революции.
— Да, Россию следует разрушить до основания! — прогундосил Чепик. — И вот на ее развалинах, на ее скрижалях, ик, начертят наши имена. Ох, и впрямь в ноги ударило, а голова… голова даже очень… хоть куда, свежая… Ик!
Аргунов, пьяница со стажем, захмелел сразу и сильно. С нетрезвой важностью выдавил из себя:
— Когда, судари мои, сделаем революцию, кхх, каждый прота-про-проле-карий будет на ужин иметь… бутылку.
— Этот тезис занести в программу — обязательно! — одобрил Азеф. — И повсюду повесим лозунги: «Каждому пролетарию — по бутылке!»
— Пусть лакают, — согласился Соколов и весело подмигнул буфетчику.
Революционеры заплетающейся походкой вошли в гостиную. Они направились к громадному дивану с резной спинкой и плюхнулись так, что пружины застонали. Соколов проводил их веселым взглядом, предвкушая замечательное зрелище.
Зинаида смотрела на своего нового друга с недоумением.
Вынос тел
Задумчивые социалисты
Женечка, как всегда, была окружена поклонниками, но, увидав идущего к ней графа, сама устремилась навстречу ему, влюбленными глазами смотрела в его лицо и страстно говорила:
— Аполлинарий Николаевич, куда же вы пропали? Почему ко мне вторую неделю глаз не кажете? — Она взяла его за руку.
Соколов кивнул на социалистов:
— Женечка, откуда на светском рауте у тебя какая-то рвань?
— Не сердитесь. Они милые, очень занятные люди.
Соколов сказал:
— Но говорят они совсем не о забавном, а о весьма страшном.
— Ах, все это наша пустая российская болтовня. Но, граф, признайтесь: ведь надо улучшать государственную систему…
— Зачем?
Женечка удивилась. Такой вопрос никогда прежде ей не приходил в голову. Знакомые социалисты постоянно твердили, что «самодержавие прогнило» и по этой причине его следует заменить «более прогрессивным демократическим устройством». Женечка не хотела отставать от прогрессивных людей, она хотела казаться умной, идущей в ногу со временем и поэтому разделяла передовые воззрения. Она азартно проговорила:
— Как — зачем? Ну, этого требует прогресс… Когда-то люди обитали в пещерах, но благодаря развитию цивилизации теперь живут в благоустроенных домах с лифтом, водопроводом и канализацией.
Соколов отвечал:
— Это произошло не потому, что случались революции, а только потому, что люди работали руками и головой. А от революций бывают только кровь и разрушения. И твои социалисты призывают именно к разрушениям и убийствам. Надо улучшать только одно — собственную душу.
Женечка уставилась на социалистов и с умилением произнесла:
— Аполлинарий Николаевич, посмотрите, как славно наши социалисты на диванчике привалились! И головы они как-то свесили, словно думу глубокую думают.
Соколов весело рассмеялся:
— Ну конечно, о простом народе печалятся. Народ им нужен, как воробью граммофон. — И жестко добавил: — О тебе, Женечка, уже ходят слухи, что ты революционеров привечаешь, большие деньги на свержение «деспотии» даешь.
— Но они такие несчастные! Страдали по ссылкам, были в заграничном изгнании, как Иван Николаевич. Теперь, когда тетушкино наследство получила, хочу создать техникум для людей, обойденных судьбой. Пусть учатся. И вообще, революционеры не совсем глупы, порой умные вещи говорят.
— Умные слова раз в год даже попугай произносит, — заключил Соколов.
Мороз крепчал
В это время к роялю подошел, словно петь собрался, поэт Брюсов. Был он плоский и невзрачный, словно сушеная тарань. Гости захлопали в ладоши:
— Просим, прочтите что-нибудь! Просим…
Брюсов наклонил голову, словно задумался, и вдруг залаял в нос: