Под влиянием Книги Эноха был написан и еще один известный в Древнем Мире апокриф эсхатолого-хилиастического содержания. Речь идет о так называемых Сивиллинах книгах. Они представляют собой весьма пеструю и крайне разнообразную смесь всевозможных иудейских, христианских, эллинистических и иных идей, живших в народном сознании и принадлежавших по своему происхождению к третьему, второму и даже первому векам нашей эры.
По представлению Сивиллы, исполнению обетований относительно счастливого будущего будет предшествовать суд Божий над народами. Только после красочного описания этого судилища Сивилла переходит к описанию счастья грядущих времен, упоминая о царственном жезле, который некогда будет царствовать над народами и создаст новый храм, к которому «будут приходить цари персидские и приносить золото, медь и кованное железо».
Одно из центральных мест в этом произведении занимает 283 глава первой сивиллиной книги, в которой описывается благословение, должное «излиться» на человека и вообще на всю природу после второго пришествия Христа с целью основания своего земного царства. В ней указывается, что вся земля покроется в это время плодовитыми деревьями, которые будут произрастать сами, без всякого за ними ухода человеческих рук. Людям, согласно Сивиллы, будет дано тогда множество плодородной земли, которая сама, без участия людей, будет приносить им прекрасную пшеницу, фиги, давать им множество оливкового масла. С неба же будет исходить чудесный источник, истекающий прекрасным медом. Отцы после этого прекратят стареть и умирать, болеть и страдать немощью. В этот период святые станут сильными и могущественными людьми, избранными иудеями, и станут господствовать над теми, у кого до сих пор они находились в унижении и рабстве.
В число Сивиллиных книг входит и небольшой фрагмент, имеющий, однако, более позднее происхождение, в котором говорится также о чудесном блаженстве в мессианском царстве и о восстановлении разрушенного Иерусалимского храма. Как говорит Сивилла, с небесной стороны снизойдет муж, в руках которого будет скипетр, дарованный ему самим Богом. Помимо этого чудесного царского знака, сей муж будет одарен также и всей славой, всеми благами и всеми богатствами, которыми когда-либо владели люди. Многие города вражеские будут им снесены с лица земли. Город же, которому с начала истории благоволил сам Бог, он воссоздаст в еще более блистательном виде так, что он будет блистать как солнце или луна. В этом же городе он восстановит и святой храм в новом, еще более прекрасном, виде. Построит этот великий муж и башню, имеющую несколько стадий в объеме и достигающую самых небес.
Древнееврейская милленаристская литература, бесспорно, оказала глубокое влияние на возникновение христианства, на формирование его вероучения, в том числе и доктрины о конце мира.
Нет ничего удивительного в том, что раннее христианство, возникшее по сути дела как секта в иудаизме, переняло концепцию последнего о конце мира. Первые христиане, пережившие немало испытаний, не только не расстались с мессианистско-эсхатологическим учением иудаизма, но приспособили его к своим нуждам, соединив его со своим учением о втором пришествии Спасителя в мир. Именно с этим вторым пришествием, согласно верованиям первых христиан, и должны были осуществиться их мессианистские надежды, не осуществившиеся прежде – во время первого явления Мессии. Правда, верили первые христиане, Мессия пришел в мир в облике раба и умер позорной смертью на кресте, но Он обещал Своим последователям вновь вернуться на землю. Во время второго пришествия Мессии, по их представлениям, и должны были практически реализоваться их мессианские ожидания, кои не осуществились во время Его первого явления. Именно в такого рода верованиях и кроются истоки хилиастических учений последующих эпох, находятся самые зародыши хилиастических ожиданий наступления на земле тысячелетнего счастливого и блаженного царства Христова, которые в последующие тысячелетия постоянно тревожили души страдающих в их трудной земной жизни христиан.
Несмотря на то, что мы находим эсхатолого-хилиастические идеи и верования и в Ветхом, и в Новом заветах, тем не менее, роль их и место там не одинаково. Для иудаизма эсхатологическая его составляющая вовсе не является главенствующей. Ветхий Завет есть книга, повествующая главным образом об истории Творения и истории завета древнееврейского народа с Богом. Вот почему даже индивидуальная эсхатология появляется только на периферии Ветхого Завета, но становится одной из центральных тем Нового. Вот почему в Древнем Израиле отсутствовали практические культы и верования, связанные с идеей жизни после смерти, тогда как христианство невозможно без них представить.
В отличие от иудаизма, христианство, по крайней мере его ранняя версия, является по преимуществу эсхатологическим вероучением. В отличие от Пятикнижия, Новый Завет есть преимущественно книга, рассказывающая о судьбах человека: о страшном суде, втором пришествии Судьи и Спасителя, о бессмертии души, о жизни после смерти и т.д.
Не трудно догадаться о причинах того, почему именно хилиастические идеи и образы в христианстве вышли на первый план, затмив или, точнее, отодвинув идею Бога – Творца, особенно в раннем христианстве, на второй план. В условиях всеобщего социально-политического кризиса, охватившего Римскую империю того времени, принявшего особую остроту в национальных окраинах империи, в число которых входила и Палестина, эсхатолого-хилиастические чаяния и надежды приобрели крайне актуальное значение: они давали надежду на будущее, выполняя тем самым свою компенсаторную, эскапистскую функцию.
Следует иметь в виду и еще один немаловажный аспект того, почему эсхатолого-хилиастические представления во многом определяли сущность и содержание раннего христианства. Ведь до того, как стать государственной религией, государственной Церковью Римской империи, что случилось во время правления Константина I Великого (285-337 гг. н. э.), христианство было не чем иным, как иудео-христианской сектой, мало кому известной в эту эпоху. Для того, чтобы занять свое будущее положение в империи, христианству необходимо было не только избавиться от влияния своего иудаистского прошлого, препятствовавшего вовлечению в христианство верующих неиудеев, но также выдержать острую борьбу со своими весьма популярными в то время языческими конкурентами и в первую очередь с митраизмом. Митраистские храмы стояли в Риме, а митраистские священники – миссионеры добирались даже до далеких Британских островов. Христианство победило митраизм, на наш взгляд, именно по той причине, что у него оказалось весьма сильное оружие, весьма качественный, конкурентноспособный «товар», который и был предложен находившимся в духовных поисках языческим народам Империи – эсхатолого-хилиастическое учение, учение о смерти и воскресении, учение о загробной жизни. В преданиях и легендах многих народов о принятии ими христианства мы обнаруживаем много свидетельств того, что христианская вера привлекала к себе язычников преимущественно своей эсхатолого-хилиастической доктриной, учением о загробной жизни.
Так, предание о принятии христианства в Британии передает следующее. К одному из англосаксонских королей явился проповедник христианства; король позвал дружину на совет, и один из вождей произнес при этом следующие слова: «Быть может, ты припомнишь, князь, что случается иногда в зимнее время, когда ты сидишь за столом с дружиною, огонь пылает, в комнате тепло, а на дворе и дождь, и снег, и ветер. И вот иногда в это время быстро пронесется чрез комнату маленькая птичка, влетит в одну дверь, вылетит в другую; мгновение этого перелета для нее приятно, она не чувствует более ни дождя, ни бури; но это мгновение кратко, вот птица уже и вылетела из комнаты, и опять прежнее ненастье бьет несчастную. Такова и жизнь людская на земле, и ее мгновенное течение, если сравнить его с продолжительностью времени, которое предшествует и последует за ней, заставляет нас много думать о последнем.