— Хвала князю! Кровь и честь! — поддержал воевода.
— Слава! Слава!
— Мы сожжем казармы и усадьбу, подпалим, уходя, так, чтобы освещало гать до самого Мора, — промолвил Сандр в след удаляющимся спинам, когда шатер опустел. — Мы вернемся домой с почетом и славой, богатые как императоры, либо возвращаться нам будет некуда.
— Ты напомнил мне покойного господина, — подал голос воевода. — Не было такой гнусности, такой мерзости которую он бы не сотворил, тщась привлечь внимание божества даже ценой собственной жизни и жизней многих. Пресытившись, князь пустился в другую крайность — стал аскетом и щедрым благодетелем, но только все напрасно, равнодушный, если, конечно, он действительно существует, так и остался равнодушным. В конце концов, он просто махнул на все. Но в одном ты действительно прав — этот сброд, что гордо именуется войском, крайне нуждается в хорошей встряске, цели. Но не стоит доверять жрецу сладкоречивому.
Сандр едва удержался, чтоб не отвесить зазнавшемуся воеводе пощечину.
— Не смей недооценивать меня, солдафон! Мне суждено стать величайшим правителем, я верю, и я им стану, чего бы этого мне не стоило!
Почувствовав намеренье юноши, воевода дернулся, затем побледнел.
— Возможно, я говорил чересчур прямолинейно, и прошу меня простить. Возможно, нам предстоит узнать друг друга лучше. Но сейчас, вспоминая историю Падшего Бога, имею честь сказать только одно: разрешите удалиться готовиться к походу.
— Разрешаю. К первому.
Падший Бог. Еще несколько лет назад он обитал в отдаленной местности на границе порченых земель.
— Что это за патологическая тяга ко всему ветхому, разрушенному, заброшенному? Копаться в прахе, реанимируя своим присутствием отзвучавшие голоса, находя замурованных в покосившихся стенах мертвецов и воспоминания? — брюзжал Констант, когда Сандр спешивался, чтобы с интересом осмотреть остатки жилищ изобилующих в том без сомнения некогда богатом краю. — Определенно, быть беде!
— Молчи, старый, — смеялся юноша, вновь забираясь в седло.
И вновь — дорога, заиндевевшие камни, пушистый ковер морошки, да пронзительная синева неба. Малочисленные невежественные обитатели разбросанных тут и там среди равнины селений влачили нищенское полуживотное существование, и не могли оказать достойный прием, даже если бы очень захотели, боязливо прячась в вонючих землянках. Лишь грязные, голые дети с воплями носились, никого не опасаясь, невинные и убогие, подбегая к спутникам, они дергали за стремена и хвосты скакунов, распевая:
Затем они, дразнясь и хохоча, скрывались в кустах, чтобы вновь появиться чуть позже. Без толку поохотившись в бесплодном лесу — то скорее было испытание на выносливость, — они вернулись на место стоянки. Слуги, тягловые животные, поклажа да утварь — все исчезло!
— Образумься! — кричал семенивший следом Констант, но Сандр упорно следовал по гигантским следам, избороздившим черную почву. — Я ведь предупреждал. Нужно вернуться за подмогой, если тебе так дороги эти безделицы, да только все одно уже поздно!
Но Сандру нужны были не верные слуги, ни выносливые буйволояки, ни дорогие удобные вещи — всего этого предостаточно имелось в усадьбе приемного родителя, нет — осторожный прагматичный наставник не понимал взыгравшей гордости да застарелой ненависти. А посему, он в отчаянье повернул назад, заранее оплакивая гибель безрассудного юнца.
Он был как трое рослых мужчин поставленных друг другу на плечи, плотного телосложения, длиннорук, обрюзгший и заросший. Из берлоги смердело, повсюду разбросанные объедки, гниющее награбленное добро, кучи помета. Тут же рядком лежали выпотрошенные тела слуг и животных. Зажав в пудовом кулаке еще кровоточащее тело, Падший Бог воткнул несчастному в зад вертел и вдавливал, пока острие не вылезло из ключицы.
— Проваливай прочь, щенок! — проворчал он, едва покосившись на пришельца. — У меня достаточно пищи и забавных игрушек на много дней вперед, ты мне не нужен!
— Подумать только, во что превратился наш Адонис, бог красоты, покровитель кротости! Заповедовавший когда-то, что, собирая плоды — оставь немного на древе том, и, пожиная злак, не жни весь, часть разбросай и оставь на поле, чтобы была пища птицам небесным да зверям лесным, ибо как ты заботишься о малых сих, так и я воздам почитателям моим.