Неизвестно, каких усилий стоило Сандру в нахлынувшем приступе гадливости не отпрянуть от старой потаскухи. Нет, нужно непременно избавиться от этой твари, и чем скорее — тем лучше, подумалось ему. Не поддав виду, он лишь мягко, но настойчиво высвободил руку и, повернувшись, промолвил:
— Я ценю, твое рвение, матушка, что ж — не будем тянуть время, ты можешь обсудить все дела, будь то хозяйственные или государственные, в чем я сомневаюсь.
Все поняв, Мара отстранилась, вмиг превратись в черствый сухарь оскорбленного достоинства.
— Вот ключи, — холодно произнесла она. — Я должна сопроводить тебя по всем помещением, опочивальням, кладовым, показать учетные записи, помимо всего множество решений требуют высочайшего утверждения…
— Я полностью доверяю тебе во все, — облегченно отмахнулся Сандр, — и если это все, о чем ты хотела мне поведать…
— Так же есть одно дело, не терпящее отлагательств, — в свою очередь со столь свойственной ей бесцеремонностью перебила Мара, — и поверь, речь идет о жизни и смерти.
Сандр недовольно скривился, будет ли конец, этим назойливым приставанием? С другой стороны, он просто не знал, куда направить кипевшую в нем жажду деятельности. Может, правда заняться тем, что подскажет более сведущая в домострое Мара, при условии, конечно, что та перестанет цепляться за свое место столь недостойным образом и хоть немного научиться манер.
— Пошли все вон! — оборотившись, каркнула Мара на следовавших в нескольких шагах слуг и охранников.
И осеклась, когда Сандр смерил ее долгим пристальным взглядом.
— Все свободны, а ты, Констант, останься.
— Как скажешь, Сандр, — ответствовал тот, подходя.
Констант сменил дорожные одежды на домашнюю меховую тужурку, распашной халат и кальсоны с начесом, церемониальный резной посох заменял привычную изогнутую палку.
— Доброго здоровьица, Мара, годы все так же бессильны над твоей красотой, — приветствовал он ключницу. Пряча смех, Сандр притворно закашлял в кулак, что, однако не укрылось от выцветших голубых глаз.
— И тебе доброго, мастер Констант, долгое путешествие ничуть не отразилось на твоем растущем брюхе, — зло процедила она.
Констант наигранно похлопал по объемистому животу:
— Нисколько, матушка, а все потому, что желчь способствует утончению организма, благожелательность же, наоборот, как бы распирает человека изнутри.
— Прошу за мной, если только благожелательность мастера Константа позволит тому протиснуться в коридоры погреба, — съязвила Мара и повела их за собой.
— Знаешь, Мара, — спустя какое-то время не выдержал Сандр, которому быстро наскучило постоянно стукаясь макушкой о низкие притолоки пробираться по заставленным припасами кладовым. — Честно говоря, я не такой уж и большой знаток заплесневелых окороков или методов засолки рыбы.
Будь на месте ключницы кто угодно другой, Констант не замедлили бы разразиться нудными поучениями о том, что правителю надлежит быть рачительным хозяином, разносторонним в интересах и, особенно, образованности. Но поскольку престарелый ученный и ключница издавна недолюбливали друг дружку, то он лишь одобряюще хмыкнул.
Мара проворно обернулась, полная решимости отпустить ответную шпильку, но передумала, лишь промолвила вдруг усталым глухим голосом:
— Потерпите, еще немного и вы все сами увидите.
И согнувшись, пошла по туннелю, освещая дорогу трехрогим канделябром.
Сандр бросил взгляд на Константа, но тот лишь пожал плечами, они как раз проходили мимо составленных в два ряда бочонков с пивом, и страждущий взор, равно как постоянно двигающиеся в поисках подходящей посудины руки, красноречиво свидетельствовали о том, что учитель в настоящий момент далек от всего земного.
Наконец дорогу им преградила внушительная железная дверь, с прорезанным на уровне пола небольшим прямоугольным оконцем. Сандр удивленно поднял бровь.
— Это чтобы передавать обеда, не тревожа лишний раз мастеров, — пояснила Мара, громко гремя в замке ключами.
— Чем же они там занимаются? — не удержался Сандр, прямо таки сгорая от любопытства.
— Как я уже говорила делом, требующим твоего князь, безотлагательного внимания.
Вслед за Марой они оказались в просторном овальном зале, с высоким потолком, освещенном голубоватым пламенем бьющем из газовых горелок. Ниже них вдоль стен располагались спальные места, неряшливый обеденный стол, распакованные тюки с личными вещами и какими-то инструментами, из глубины доносился звук непрерывно льющейся воды. В центре находилась конструкция, заключенная в леса, от которой к ретортам и бакам тянулись многочисленные трубочки и шланги, дымились в курильницах сушеные травы, смешивались порошки, разложенные хирургические инструменты холодно блестели, застыв наготове, булькала в змеевиках разноцветная жидкость, хлопало, шипело и потрескивало, запах стоял невообразимый, от всего этого голова буквально шла кругом. И среди всего царившего в помещении упорядоченного беспорядка совершенно терялись его творцы и подлинные хозяева — эскулапы. Сандр насчитал четырех или пятерых, без устали сновавших, что-то подправлявших, снимавших показания, спонтанно собиравшихся в кучку, чтобы обменяться отрывистыми репликами и тут же распасться, служителей полулегального культа Эскулапа.