Очень нехорошо.
Глава 26. Про пользу терпения и особенности родословной
Сиу поселили в полуподвальных покоях. Не знаю, что тут прежде было, но явно не жилые комнаты. Узкие окошки под потолком почти не пропускали света, да и круглые фонари скорее плодили тени, чем разгоняли тьму.
Стены темные, облупленные. Ни тебе обоев, ни шпалер. На полу — медвежья шкура. Вместо кровати — снова шкуры, сваленные грудой. И единственное, что бросалось в глаза — длинный стол, вытянувшийся вдоль дальней стены. Над столом поднимались полки, сплошь заставленные всякою всячиной. Тут и банки круглые, квадратные, высокие и широкие, приземистые и вытянутые, выдутые причудливо. Травы. Кости. Какие-то камни. Корзинки и корзиночки, даже шляпная коробка.
Сиу сидела на шкурах, скрестив ноги и слегка покачиваясь. Алое платье её было брошено на пол, там же обнаружился и чепец, и ворох юбок, такой неестественно белый в этой темноте.
— Оставь нас, — сказала сиу и выдавила. — Сестра.
Салли упрашивать не пришлось, она мышью выскользнула за дверь. А на меня уставились яркие зеленые глаза.
— Подойди, — это был приказ.
А я что? Я подошла.
И главное, дальше-то как? Платок, измазанный кровью, у меня был. И…
— Ты ранена? — ноздри сиу дрогнули. — Или у тебя женские дни начались?
— Поцарапалась, — сказала я, стараясь глядеть исключительно под ноги. — А кровь все идет.
Царапалась я старательно, чтобы не затянулась царапина за пару минут.
— Покажи, — сиу легким движением поднялась навстречу ко мне. А ведь все равно голая, но воспринимается как-то… иначе чем люди, что ли?
Я протянула руку, перехваченную каким-то платком. Его дала Салли, она же и перевязывала, кривясь от вида крови. Сиу поддела платок и склонилась над раной.
Она смотрела.
А я думала. Вот… как её напоить кровью? Схватить? Она, пусть и истощенная, но сиу. Сильнее меня. А если вывернется? Если…
Тонкий язык скользнул по ране.
И я выдохнула.
— Твоя кровь… она сладкая, — задумчиво произнесла сиу. — Как вода из нашего ручья…
Ее глаза затуманились, а в следующее мгновенье она рухнула на пол. Блин, надо будет как-то приноровиться, что ли? Чтобы хватать их. Я села рядом, раздумывая, как долго она проваляется. Время-то к вечеру, а мне еще напутствие получать. И вообще на бал собираться. Или это не совсем бал? Один хрен, собираться.
Но сиу почти сразу открыла глаза. Несколько мгновений она просто лежала, пялясь в потолок. Грудь её вздымалась, а стук сердца я и на расстоянии слышала.
— Я… — голос её прозвучал глухо. — Ты…
— Ты — Звенящий Ручей. Так? Я видела твою сестру. Её зовут Звенящий Поток. И еще мать.
Она закрыла глаза.
— Эй, не вздумай умирать!
— Убью, тварь.
— Надеюсь, не про меня.
А то мало ли, я покосилась на дверь, прикидывая, успею ли добежать, если вдруг убить захотят все-таки меня.
— Его.
— Не спеши, — я подала руку и сиу осторожно коснулась её. На меня она смотрела с подозрением. — Точнее убивать не спеши, а с остальным надо поторопиться.
— Это ты?
Вот странный вопрос.
— Я — это определенно я.
— Сделала. Разум. Я снова себя помню. Раньше. И ту, что здесь, — она поднялась-таки. Цепкие пальцы обвили запястье. И притянули мою руку к себе. Язык снова скользнул по ране.
— Зачем?
— Больше не сладкая. Жжется, — пожаловалась сиу.
— Аккуратней, — руку я забрала. — А то еще сожжет.
Кто нас, драконов, знает.
— Я… — она вдруг побелела.
Потемнела.
— Тихо, — я решилась обнять её, сдавить сильно. — Убить всегда успеешь. Но сперва надо со всем этим разобраться. Ты ведь понимаешь в зельях?
Она кивнула.
— И сможешь сделать такое, чтобы все очнулись? Не знаю… я не знаю вообще, сколько этих девочек, которым он головы задурил.
— Много, — серьезно сказала сиу.
— Вот. И я не могу бегать от одной к другой.
В зеленых глазах плескалась ярость.
— Ты сиу. Вы умеете ждать. Вы славитесь этим умением, — я говорила, глядя в эти почти безумные глаза, пытаясь удержать ускользающий разум. — Если ты бросишься сейчас, тебя убьют. Он ведь трусоват, верно?
— Д-да.
— Вот. И без охраны не ходит. Будет обидно, если ты до него не доберешься.
Ярость не утихает. Она просто прячется.
— А вот если сделать так, чтобы они тоже, все, кого он заморочил, чтобы очнулись. И чтобы он увидел это.
Губы растягиваются в улыбке, а ярость сменяется предвкушением.
— Ты знаешь толк в мести.
Я промолчала.
— Отпусти.
— Не убьешь?