Он дунул.
И по залу прокатился ветер. Я точно знаю, что ветер. Весенний. Тот, который приходит с востока, принося на крыльях своих морскую соль и надежду, что зима отступает.
Дождь.
Легкий. Ласковый. Под таким так и тянет кружиться. И я, когда была еще маленькой и не знала, что леди не танцуют под дождем, кружилась, запрокидывала голову, ловила ртом сладкие капли. А еще смеялась, просто так, без причины, потому что на душе было радостно.
И петь хотелось.
Солнце. Весной оно ласковое. Оно разливает свет, которого становится так много, но все равно недостаточно. И я помню теплые лужи на подоконнике, запах прогретого дерева.
Сундук мой.
Книга.
Тихий скрип половиц. Голос мамы, что доносится откуда-то издалека. И я замираю над страницами…
…я заставила себя открыть глаза.
Нет ветра. И дождя тоже.
Нет солнца.
Есть зал, полный людей, которые замерли, слушая эту невозможную музыку. Они стояли и слушали, и из глаз их текли слезы. И я тоже, кажется, плакала, но это не имело ровным счетом никакого значения. Главное, что я боялась лишь одного: что музыка эта прервется.
Я знала, что так и будет.
Так должно.
Но все равно боялась. И когда Эдди выдохнул и сказал:
— Достаточно.
Я все-таки разрыдалась.
Глава 32. В которой все почти завершается
Тело Змееныша вынесли на улицу. Чарльз потер руки и поднял их, выпуская силу. Пламя выкатилось, обняло труп, и по саду поплыл мерзковатый запах.
— Вот и все, — сказал тихо Странник.
— Думаешь?
Огонь горел и поддерживать его придется долго, но Чарльз готов. Он опустился на кованую лавочку. Светало. Почти погасли огоньки в бумажных фонариках, и сад, полный теней, выглядел заброшенным.
— Надеюсь, — Странник тоже присел. — Мои люди наведут порядок.
— Их хватит?
— Теперь? Да. Многие, скажем так, предпочитали держаться в стороне от конфликта. Выжидали. И теперь примут верное решение.
Но найдутся и другие, те, что поддержали Змееныша.
Странно. Был человек и нет человека, а есть удушливый черный дым.
Августа спит. Еще тогда, когда заиграла эта, выворачивающая душу музыка, она заснула. И Чарльз сам отнес её в какую-то комнату, где была кушетка. На кушетку и уложил. А Милисента пообещала присмотреть.
И там осталась.
С ними же остался Эдди. И еще Орвуд, хотя можно было бы и без него обойтись. Следовало признать, что Орвуд раздражал. Но сейчас сил на раздражение почти не осталось.
Странник заговорил вновь.
— У дяди много знакомых. И почти все были недовольны происходящим. Так что там, в городе, с радостью примут очередные перемены.
От Странника пахло подземельями. Сейчас Чарльз улавливал этот запах весьма отчетливо.
— Перемены будут… серьезными?
— Дядя полагает, что нельзя и дальше оставлять город Совету, — Странник смотрел на огонь. — Когда-то… наш дед надеялся, что здесь, на новом месте, он создаст новое общество. Совершенное. Идеальное. Где все будет по справедливости.
— У нас в клубе тоже про такое говорили.
— В клубах говорят о какой-то хренотени.
— Мы вообще-то думали мир изменить.
— Поздравляю, тебе это удалось, — сказал Странник.
Ветер потянул дым по земле, а Чарльз, глянув на кости, подкинул пламени силы. И огонь побелел. Жар от него сделался почти невыносим.
— Издеваешься? — тихо спросил Чарльз.
— Факт констатирую. Город перейдет под власть короны. Будет заключен договор. Думаю, договоримся о статусе вольных земель. Дядя станет наместником.
— Не ты?
— Я… — Странник закрыл глаза. От жара его волосы поднимались над головой, но он терпел. — Я не хочу. Рано или поздно, но придется, конечно… еще многое сделать надо. Девушек вот…
Их много, девушек, растрепанных, растерянных, каких-то несчастных, словно пребывающих в полусне. Ими тоже нужно будет заняться.
— …найти родных, у кого есть. Пристроить прочих. Да и вообще… с рабством разобраться. Не дело это.
— Бордели открыть? — не удержался Чарльз.
Странник лишь пожал плечами. Мол, кому-то и с борделями дело иметь придется. А какой город без злачных мест?
— Потом суды опять же… пересмотреть дела. Там же все вперемешку, и уголовники, и те, кто просто мешал. Понять, что с мастерами стало. Лицензии вот… вещь по-своему хорошая, но тоже надо будет решать, как сделать так, чтобы не во вред.
Он тяжко вздохнул и пожаловался:
— А мне вниз хочется.
— Зачем?
— Чтоб я знал. Просто тянет. Подземники, может, и ушли… и она права, не нужно искать их. Только город остался. Его бы исследовать.