Только Полина.
Франк слегка склонился над ограждением, шире расставив руки.
Только она.
Она была той, которую он подпустил к себе.
Та, которая видела его слезы.
Та, которая сжимала его голову, когда он просыпался среди ночи, задыхаясь от ночного кошмара.
— Я пойду, налью себе новый коктейль что ли.
— Франк! — перехватил его руку Павел.
Тот остановился, медленно обернувшись.
— Нам нужно поговорить.
Молчание.
— Нам рано или поздно придется поговорить.
Дима сглотнул.
— Если еще не время.
— Еще нет, — перебил его Дима.
Паша сделал шаг назад.
— Хорошо.
Дмитрий, отвернувшись, направился к лестнице.
Павел, посмотрев на веселящуюся стаю, отошел от заграждения, решив спуститься в каюту.
Он шел по коридору, когда услышал позади себя быстрые шаги.
— Эй!
Дима пролетел мимо него, первей оказавшись в комнате, что занял Мятежный на пару с белокурой красавицей.
Замерев посередине, Франк резко повернулся к Павлу.
— Меня мучают кошмары, — произнес Дима, со страхом смотря на хозяина комнаты. — Наверное, — сглотнул он, — это нормально, но я… Я не знаю, что мне делать. И я не знаю, что будет дальше.
Выпалив все за одну секунду, он прикрыл глаза.
— Дим.
— Мне закрыта дорога домой, меня там ищут как преступника.
— Дима.
— Я сам, кажется, не до конца…
— Франк.
— Как ты! — неожиданно воскликнул Дмитрий. — Как ты можешь общаться со мной?? Как? Как ты делаешь вид!? Все делают вид, что ничего страшного, что я…
Опустившись на кровать, он сжал ладонями лицо.
— Я же убил твоего отца, — поднял он взгляд своих зеленых глаз на Павла.
Мятежный молча смотрел на него.
— И я… — сглотнул Дима. — И я…
Он смотрел прямо в глаза Шторму.
— И я бы, — его глаза наполнились слезами, — я сделал бы это вновь, окажись перед тем же выбором. Что это значит? Что я плохой, да?
Паша окаменевши стоял прямо перед ним.
Стоял и вспоминал о том, как встретившись, введя всех в курс произошедшего, они, не договариваясь между собой, ввели запрет на эту тему, хотя каждый догадывался, что рано или поздно этот момент настанет.
Паша сам рассказал все Рудковской.
Спрятавшись от всего мира в ее руках, он рассказал ей обо всем, в мельчайших подробностях. Он плакал, хоть боялся, что она посчитает его слабым, но этого не произошло.
Гладя его по волосам, Ната плакала вместе с ним.
В глубине души она благодарила Диму за то, что он совершил. Но это осталось внутри нее. Это осталось тайной.
Нагнувшись к Мятежному, она продолжила согревать его своим дыханием, обещая, что все наладится, что его мама, доставленная в больницу, поправится, что Евгений, находящийся в реанимации, встанет на ноги.
И именно тогда ему стало легче.
После всех слов, что она сказала ему в ответ, после ее поддержки, он будто бы переродился. У него появились силы идти дальше.
Именно из-за этого он хотел достучаться до Дмитрия, но тот был совершенно на него на похож в этом плане. Он не мог так просто подпустить к себе. Насколько Мятежный успел изучить своего напарника, нужно было выждать, дождаться момента, когда Димина оборона падет.
Когда он больше не сможет сопротивляться.
— Я подставил ребят. Я поставил всех под угрозу. Из-за меня погиб Саша. Я потерял Шнурка, из-за моей жажды справедливости погибли молодые ребята, я упустил момент и не понял, что хочет сотворить с собой твоя мать. Я-я-я… Я убил человека. — Дима проговаривал все это скомкано, лишь под конец замедлившись.
Молчание.
Без слов, Павел опустился на кровать, сев с ним рядом.
— Я чувствую, — прошептал Франк. — Чувствую его, — Дима сжал ладонь, — в своей руке. И помню этот момент… Когда… — он посмотрел в угол комнаты.
Они оба молчали.
— Я боюсь за маму, — наконец-таки произнес Паша. — Не понимаю ее. Я так и не смог ее понять. Я знаю, что лишил нас дома. Что все разрушил, — вздохнул он.
Тишина.
— Но знаешь, — повернулся он к Диме. — Все закончилось. Клуба нет. Все, кто был когда-то в чем-то виновен, получили по заслугам. Я знаю, что мама справиться, и что она наконец-то станет свободной.
Мятежный вновь набрал побольше воздуха.
— И я хотел сказать тебе…
В этот момент они оба думали, что момент настал. Они вместе приняли решение поговорить. Наконец-таки. После нескольких дней молчания.
— Меня бы не было…
— Подожди! — попытался остановить его Дима.