Мы сели друг против друга.
— Выпьем! — налила она бокалы.
— В честь чего? — совсем потеряв голову от смущения, грубовато сказал я.
— Обязательно пить в честь чего-то! — она улыбалась грустно и в то же время как-то очень дерзко. — Обязательно все делать только со смыслом, а если мне хочется выпить за радугу, что угасла недавно!
— Вы тоже смотрели на нее? — глупо спросил я.
— Да, смотрела, поэтому мы и празднуем! — В ее взгляде скользнуло что-то обволакивающее, одурманивающее. Она засмеялась громко, неудержимо. — Ну выпьем же, выпьем еще!
Глаза ее сияли, лицо горело, во всем ее облике была какая-то необыкновенная чистота и легкость.
Мы пили вино и не хмелели.
— А Коля не видит радуги, — сказала она вдруг о муже, — ему днем и ночью мерещится его диссертация. Для него радуга — разноцветная дугообразная лента на небосводе во время дождя, образующаяся вследствие преломления в водяных каплях солнечных лучей.
Она сказала это горько, плечи ее опустились, стала такой маленькой, такой беззащитной. Я пересел к ней, обнял ее за плечи. Она уткнулась мне головой в грудь и стала плакать. Я поцеловал ее по-братски в щеку, потом в губы…
Голова у меня закружилась, ты знаешь, как это бывает. — Студент замолчал, полез под подушку за сигаретами, закурил.
Я молчал, я знал, как это бывает.
Раскурив сигарету, он продолжал придушенным от волнения ломким голосом.
— Поднял я ее на руки и целовал уже не по-братски. Она вырвалась. Я снова схватил ее. Она опять вырвалась. Отскочила в угол комнаты, глаза удивленные, обиженные, огромные.
— Я тебя не для этого позвала, — говорит мне тихо, ласково, — и ты тоже не можешь ничего просто так, без умысла. — Поглядела на меня долгим-долгим взглядом. — Иди, — говорит, — на работу опоздаешь, тебе в двенадцать заступать, а уже без четверти.
Вышел я в ночь, как оглушенный. Работал, как во сне.
На другой день приехал ее муж. Я чувствовал себя, как кот, который пытался достать мясо из кипящего супа и обжег себе всю морду. В тот же день рассчитался и уехал.
Мы долго молчали.
— А ее-то ты вспоминаешь?
— Да, — отвечал «инженер», — каждое утро вот уже два года, едва проснусь, я вижу перед собой ее глаза.
За окном уже совсем заголубело. Мы говорили о девичьей чести, которая, по нашим обычаям, ставится чуть ли не выше всех других человеческих достоинств, говорили о таинствах первой брачной ночи, вспоминали рассказы, слышанные в детстве о том, как жених, случалось, выбрасывал нагую невесту в окно, и тогда свадьба кончалась кинжальной схваткой родственников жениха и невесты.
В ритуалах, связанных с первой брачной ночью, есть много дикого, жестокого, обнаженного… Танец друга жениха с окровавленным платком в руках; женщина-абай — неотступная спутница невесты и наставница ее в эту тревожную смутную ночь.
Рассказывали, что если жених не выгонит ее, то она так и просидит всю ночь в углу спальни… А друзья жениха, стоящие у дверей спальни с заряженной винтовкой… И выстрел в безмолвную ночь, извещающий аул о порядочности невесты…
— Бывали случаи, что жених ни в первую, ни во вторую, ни даже в третью ночь, — начал «инженер».
— Да, я тоже слышал, что от волнения…
— Нет, это колдуют! — вдруг просипел из своего угла «депутат».
— О, и ты проснулся! — разом засмеялись мы с «инженером».
— Колдуют, — повторил «депутат», — недаром у нас даже такой обычай есть, когда мулла благословляет молодоженов, то он всех присутствующих просит показать ладони.
— Почему?
— Как почему? Завяжет кто-нибудь ниточку — и все. Пока этот узелок не развяжется, жених ничего не сможет, хоть он и лев даже, понял? Или воткнут куда-то иголку — и все, пропал. Умри — ничего не сделаешь.
— Что-то ты выдумываешь, здорового человека ниточками не удержишь, — сказал «инженер».
— При чем тут здоровье, много ты понимаешь, — разозлился «депутат». — При чем здесь здоровье? Я, например, был здоровым, как бык, не хуже вас обоих. И опозорился. Счастье свое потерял.
«Депутат» прокашлялся, закурил свой «Памир».
— Я… любил я, — голос его дрогнул так жалобно, что мы невольно прыснули. — Чего смеетесь! — обиделся «депутат». — Я не всегда такой был лысый и тощий, как сейчас, покрасивее вас был!
— Извини, это мы случайно, — сказал «инженер», — рассказывай.
— Очень я ее любил. Она меня тоже уважала. Она многим нравилась, особенно один не давал ей прохода. Той осенью меня должны были призвать в армию. Уехать и оставить ее я не мог. Наши опередили моего соперника, сыграли свадьбу.