— Мне надо знать.
— Ну хорошо, ты ворвалась в мой офис, требуя от меня пятиминутной аудиенции.
— Зачем?
— Твой отец сделал большой заем в моем банке, а ты отказалась принимать условия договора.
Элен не торопясь обдумала полученную информацию, затем спросила:
— Ты владеешь банком?
— У меня много способов вложения капитала, — ответил он уклончиво.
— И что же, мне удалось переубедить тебя?
Почему-то он ответил не сразу:
— Ну, теперь можно сказать, что позже мы пришли к согласию.
— И ты пригласил меня куда-то?
Это она уже знала из его предыдущих рассказов.
— Ты так меня озадачила, как никогда не озадачивала никакая женщина. Ты задала мне столько вопросов, обвиняя в отсутствии сострадания… — Он тепло взглянул на нее. — Я был сражен твоей яростью и так заинтригован, что настоял на том, чтобы мы вместе пообедали. А еще через двадцать четыре часа я уже умолял тебя выйти за меня замуж.
— И свадьба состоялась через месяц после нашего знакомства, — уточнила Элен, вновь удивляясь, как могла допустить такое легкомыслие. В клинике она немало думала над этим. — И я вышла за тебя, потому что решила, что ты достойный человек, или мне пришлось это сделать, исходя из жестокой реальности?
Он усмехнулся, изогнув бровь.
— О какой реальности ты говоришь, дорогая?
— Ну, у тебя были большие финансовые преимущества, — сказала она с оттенком грусти, — а я не имела ничего…
— Допивай кофе, — тихо скомандовал муж, — и я провожу тебя наверх отдохнуть.
Элен хотела возразить, но подумала, что, согласившись отдохнуть, избавится от него на час или два. Это ее устраивало — она поставила чашку на блюдце.
— Все окна выходят на океан, — неожиданно произнес Филипп, — по-моему, для тебя это идеальное место, чтобы расслабиться и отдохнуть.
— Для меня? Почему ты не сказал «для нас»?
Элен не понимала сама себя. Она ничего не могла поделать со своим желанием нападать на него, придираться к его словам, принимать в штыки каждую фразу. Может, в той жизни, до аварии, он в чем-то перед ней провинился? Может, она ненавидела этого человека?
Филипп протянул руку и погладил теплыми пальцами щеку жены.
— Конечно же, для нас, но твое благополучие и здоровье для меня дороже всего.
Неожиданно она почувствовала, как по спине пробежали мурашки, вызвав волнение. Пока они шли по лестнице наверх, она пыталась сообразить, отчего бы ей волноваться, но с каждым шагом беспокойство лишь усиливалось.
Полы во всех комнатах были застланы толстыми коврами, ступать по которым было очень приятно. Элен обратила внимание, что все вокруг выдержано в бледно-зеленых и бледно-розовых тонах с оттенками бледно-голубого и кремового. Эти цвета сочетались друг с другом так гармонично, что невольно заставляли думать — и здесь поработал хороший дизайнер.
Основное место в спальне занимала огромная кровать, стоящая на невысоком подиуме. Еще внимание Элен привлек великолепный секретер из розового дерева с многочисленными ящиками. И опять же, все вокруг гармонировало по цвету — шторы, покрывало на кровати, обивка мебели.
Филипп подошел к кровати и легким движением откинул покрывало. Затем вынул из стоящего рядом ящика для белья несколько подушек и разложил их в изголовье.
— Вот здесь звонок вызова, — показал он.
Элен скинула туфли и, не раздеваясь, легла. У нее перехватило дыхание, когда муж наклонился, нежно поцеловал ее в губы и, широко улыбаясь, отошел от кровати.
— Я буду в кабинете. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони. Постарайся хорошенько отдохнуть, дорогая, — произнес он и вышел.
Рядом на тумбочке лежали журналы. Элен взяла один из них, попыталась полистать, но почувствовала, что не в силах бороться с усталостью.
Она спала без сновидений, а когда проснулась, то увидела, что Филипп стоит у кровати и пристально на нее смотрит.
— Проснулась? Вот и хорошо. Я попрошу Аду принести обед. — Он протянул руку и коснулся ее волос. — А пока, давай, я помогу тебе раздеться.
Женщину охватила паника, но, стараясь не выдать ее, она слегка натянуто произнесла:
— Я вполне справлюсь сама.
— Сомневаюсь, — возразил Филипп. — Не волнуйся, просто представь себе, что я твоя сиделка.
Ничего себе сиделка мужского пола, да еще с такой внешностью, что приводит в трепет!
Но Филипп уже принялся осторожно расстегивать пуговицы на блузке.
— Понимаю, — сказал он мягко, — тебе страшно, потому что раздевает мужчина, которого ты совсем не знаешь. Ну а муж, который лежал с тобой на этой кровати, знает каждый сантиметр твоего тела, наконец, зачал с тобой ребенка, — он тоже тебя пугает?
— Расстраивает, — уточнила Элен дрожащим голосом. И наконец задала вопрос, который вот уже несколько дней, с тех пор как она узнала, что беременна, мучил ее: — Скажи, а мы планировали этого ребенка?
Его глаза были полны нежности, когда он наклонил голову и прижался к губам жены.
— Это было твое, Элен, решение — завести ребенка, — Филипп расстегнул уже третью пуговицу и приступил к четвертой, — а я был просто счастлив, узнав о твоем желании.
Наконец последняя пуговица была расстегнута, и Элен позволила осторожно высвободить забинтованную правую руку, снять блузку. Но когда Филипп коснулся застежки на лифчике, она неожиданно вздрогнула и почувствовала, что сердце ее готово выскочить из груди. В эту минуту она бы отдала все, что угодно, только бы он не помогал раздеваться.
— Зажмурься, — посоветовал супруг, в его глазах при этом вспыхнули огоньки, он нежно коснулся ее плечей. — К сожалению, сейчас это невозможно, дорогая, я боюсь невольно причинить тебе боль.
Черт побери! Ему все это нравится. В следующую секунду Элен вдруг разозлилась, оцепенение исчезло, она почти крикнула:
— Ты думаешь, мне приятно зависеть от тебя?
Она была готова разрыдаться.
— Дорогая, твое упрямство совсем неуместно, — заметил муж, осторожно спуская одну за другой бретельки лифчика.
Глаза его сузились, когда обнажились груди.
Элен запротестовала и попыталась прикрыться левой рукой, но он мягко отвел ее в сторону. Супруга закрыла глаза — ей вдруг стало невыносимо стыдно за синяки, цвет которых уже сменился с темно-красного на темно-зеленый. Ими были покрыты оба плеча и все ребра с правой стороны.
— Боже праведный! — раздался в тишине шепот мужа.
Элен открыла глаза, чувствуя, что нервы ее сдают окончательно.
— Ничего, — сказала она, — могло быть хуже.
И заметила, как его лицо помрачнело.
— Да уж, — согласился Филипп. — Этому молодому негодяю за рулем мало самого строгого наказания.
Не сводя глаз с обнаженных грудей, Филипп нежно провел по ним пальцами и вдруг сжал соски. Элен чуть не задохнулась от нахлынувшего на нее удовольствия, но совершенно не знала, как вести себя дальше.
— Пожалуйста, — умоляюще прошептала она и почувствовала разочарование, когда он отпустил ее грудь, коснулся шеи, на секунду задержавшись на судорожно бьющейся жилке, затем провел большим пальцем по губам.
— Ты выглядишь такой хрупкой, что мне просто страшно до тебя дотрагиваться, — тихо сказал Филипп.
И так пристально посмотрел на жену, словно хотел прочитать все тайны ее души.
Элен судорожно проглотила слюну и опустила глаза, стараясь спрятаться от этого назойливого взгляда. Но супруг продолжал очерчивать изгиб ее полных губ, вероятно добиваясь, чтобы они разомкнулись. Его движения были такими дразнящими и такими ласковыми, что она задрожала. А когда он наклонил голову и приблизил свои губы к ее губам, Элен поняла, что не может двинуться с места. Какая-то неведомая сила заставила подчиниться, и в следующее мгновение его язык легко скользнул в ее рот. Это было странное, почти болезненное ощущение расслабленности, но, когда Филипп отстранился, оно сменилось чувством невыразимой потери.