— В двери есть глазок, и фонарь над входом дает сильный свет.
— Вот видишь, стал бы он открывать неизвестным людям?
— Преступники могли, например, сказать, что кто-то умирает и причаститься хочет.
Прокурор, не соглашаясь, мотнул головой и даже слегка повысил голос:
— Сказать могли, только впускать их внутрь ему не было никакой нужды. Кроме того, он должен был пойти взять священническое облачение, еще кое-какой, так сказать, реквизит. Ну, выманили, а потом в панике, как ты говоришь, всё это барахло с собой захватили?
— Нет, — подчиненный грустно вздохнул, — там бы и валялось.
— Теперь насчет «висяка». По такому делу о священнике, если следствие забуксует, обязательно будет серьезная проверка. Я не хочу быть циничным, Володя, но на «висяке» тоже можно набрать очки.
— Каким образом?
— Показать исчерпывающую, высокопрофессиональную работу следствия. Давай, поэтому, не грузись лишними мыслями и действуй по нашему плану.
Молодой человек повеселел:
— Свободен?
— Свободен.
Оставшись один, прокурор хотел было внимательно перечитать заключение медэкспертизы, но вспомнил о приятном — обещании перезвонить Маше Шестовой.
Сначала подошла секретарь, затем он услышал обращенный к кому-то мелодичный голос:
— Передайте этому обормоту, за дохлую статью в номер я ему голову оторву. Алло?
— Госпожа Шестова, нельзя так громогласно объявлять свои преступные замыслы. Мне прямо сейчас выписать ордер или вы предпочтете лично дать объяснения?
— О, господин прокурор! Очень приятно вас слышать. Если я раскаюсь в этом преступном намерении и дам признательные показания еще по нескольким, мне зачтется?
— Вплоть до незаключения под стражу.
— Тогда в восемь вечера. Вы легко доберетесь от своего дома пешком в наше уютное полуподвальное помещение.
Прокурор попросил секретаршу принести чаю и принялся внимательно изучать медицинское заключение.
Спокойствие пришло — неожиданное и словно чужое со стороны, — тупое, остановившее чувства и мысли.
Кроме одной — сделать уже ничего нельзя.
Время встало…
Снова пошло.
От другой мысли — холодной, как этот воздух перед рассветом, и такой же от всего независимой: надо восстановить справедливость, иначе мир окончательно потеряет себя.
Мир может зависеть от одного человека.
Новый шеф Владимиру нравился: легкий и действительно искренний, а не с той нарочитой непосредственностью, которой любят прикрываться некоторые начальники. К тому же, по всему ясно — отличный профессионал. С предыдущим «главным» проблемы, правда, тоже не возникали, корректный был человек. Но дистантный, с ощущением своего серьезного уровня; терпеть не мог повторять дважды, казарменный несколько стиль держал, холодком от него отдавало. И предупреждал напрямую: возиться с проверками не станет — сами заботьтесь, чтобы никаких компроматов на вас было, выставить из прокуратуры он всегда способ найдет. В мэрии его даже очень побаивались, хотя делишки свои обделывали. Но как-то он рулил ими, чтобы не зарывались.
* * *У собора Владимир остановился, осмотрел брюки, поправил галстук.
Робость некоторая возникла — со священниками никогда разговаривать не приходилось, и, почти индифферентный к религии, относился он к ним, как к людям другого, малопонятного мира, отдаленного от привычного еще больше, чем мир, например, театральных кулис или иной какой-то экзотики.
Мысль озадачила — а как до этого настоятеля добраться, а если служба в храме идет?
Внутри… нет, службы не было.
Десятка два человек на большом пространстве.
Подсвечники массивные чеканной выделки, дорогие оклады икон, огромный иконостас — торжественно очень.
Та небольшая церковь у леса в сравнение не идет.
Служка какой-то сбоку продает свечи; в секциях лежат разные, цена по размеру.
Владимир подошел и тихо представился.
Тот не с первого раза понял, чего он хочет.
Потом понял, попросил подождать.
Быстро очень вернулся, следом за ним шел другой — в строгой черной одежде, шапочка с красным вышитым крестиком.
Владимир снова представился и услышал: «пойдемте».
Прошли из зала в боковой проход, лесенка вверх металлическая, старая очень, но крепкая еще и отменно начищенная.
Поворот по лесенке, снова вверх…
Дверь.
Провожатый вошел первым.
Владимир, следом за ним, оказался в маленькой темноватой прихожей.
Стало светлей от отодвинутой занавески, он ступил на порог комнаты средних размеров, дверь у противоположной стены вела далее во второе какое-то помещенье.