Советник вильнул взглядом.
- Значит, через тайный ход сунешь смертника в комнату к Станне. Мальчишку из клетки изъять.
- Но повреждение клетки...
- Огонь все спишет, - отмахнулся мэр. - Там железо - дерьмо, только храмовое волшебство его держит. А волшебство долго огонь не терпит! В общем, нам сказали клетку не возвращать - мы и не будем.
- А если мальчик - Станне...
- А это и есть - Станне! - Гаркнул градоуправитель. - Я дам тебе оковы против магов, нацепишь ему. Придушишь. Затем выведешь тело из городской черты. Только детских трупов мне в городе не хватало!!!
- Сделаю. - Понурился советник.
- Сделай, Нумар, сделай. Иначе нам обоим головы оторвут. - Осклабился Бринмар кривой ухмылкой.
Первый советник повел головой, не решаясь соприкоснуться с начальником взглядами.
- А справишься - так будет у Корда новый мэр, - послышался куда более ласковый голос. - Всего-то за десятую долю от доходов, как и полагается между друзьями
Первый советник встрепенулся, глядя с надеждой и удивлением.
- Помни об этом и не сомневайся. Иди!
Нумар подскочил, как ужаленный и мигом выбежал из кабинета.
План, несмотря на поспешность и нервозность исполнителей, в общем-то, сбылся. И скоро в одном из тюремных закутков ярко загорелся огонь, в треске и гуле которого яростно орал заживо сжигаемый убийца и насильник. Только - другой убийца и насильник. Что не должно было тревожить столичных гостей, уже приготовивших сумку для сбора остатков костей и зубов. Потому что Станне так или иначе сегодня умрет.
Ближе к ночи из Корда выскочила запряженная одвуконь бричка и начала свой неспешный путь на север.
Уважаемый Нумар, разумеется, не собирался лично душить и убивать - для этого у него были верные помощники, о действиях которых - если Станне все же улизнул, и дело дойдет до суда - он официально даже не догадывался. Помощники посчитали правильным не душить мальца сразу - тащить на себе тело гораздо сложнее, чем тумаками заставлять хлюпающего слезами мальца двигаться в нужном направлении. Тем более, что тайные ходы под городским холмом частенько сужались, и взрослым сопровождающим самим приходилось с трудом протискиваться, чтобы идти дальше.
По городским улицам тоже оказалось, что лучше идти не с массивным мешком на плече, а с плачущим мальчишкой за руку, которого легко можно было назвать нерадивым племянником - мол, видите, господин городовой, как он изгваздался весь, аж свою одежду пришлось одалживать? Из одежды оставили только рубашку - штаны все равно безнадежно спадали, а длинные полы надежно прикрывали антимагические наручники, из-за размеров нацепленные на ноги - заодно не сбежит. Ботинки прежнего Станне тоже были велики - но ситуация не из тех, где надо заботиться о здоровье, босиком пройдет, тут так многие ходят из бедноты, не смотря на осень...
В общем, мальчишка был жив даже, когда бричка покинула город.
Душегубы из команды Тано-копыто, выполнявшие для советника щекотливое поручение, были равнодушны к его жизни - то есть, не стремились завершить ее побыстрее. Но и не видели причин сильно тянуть - просто выполняли указание, в котором тело должно было быть вне территории, относящейся к Корду. А раз так - то пусть подышит еще воздухом. Им, висельникам, эта мысль была близка и привычна.
Граница, за которой кончалась область, приписанная к Корду, была достигнута ближе к утру - уж больно много площадей было приписано пограничному уезду. Конечно, можно было прикопать в овражке, но советник так вращал глазами во время указаний, что людям Тано показалось это очень важным.
Итог наступил все равно один и тот же - в придорожную канаву уложили сверток с уже мертвым телом - быть может, великого мага современности, быть может, просто мальчишки... Накидали поверх опавшей листвы, ветвей и направились в обратную дорогу.
И, разумеется, не видели, как из близкой к канаве чащобы выступил человек в меховой куртке из северного оленя, с массивным тисовым посохом в руках, украшенным черепом с шестью пустыми глазницами.
***
Большой достаток несет опасность куда большую, чем его отсутствие. Шаман племени Белого льда не желал делиться этой мудростью ни в тот миг, когда за серебро от проданных мехов покупали острое железо, ни в часы хвастливых обсуждений молодняка у костров, сколько они принесут скальпов трусливого южного народа с этим оружием, когда вождь объявит поход в чужие земли.
Два голоса объявляют войну и мир, и пока шаман слышал свой столь же отчетливо, как завывание северного ветра, несшего поземку меж юрт его народа, никакого похода не будет. Тогда к чему слова?
Так было до той поры, пока его толкнули в бок другой традицией, призывая в свидетели память предков и свидетельство полуслепого и дряхлого Тэнне, хранителя мудрости племени. У шамана должен быть ученик.
Но Тэнне не помнил, в какой срок он должен появиться, так что не понадобилось и второго уточняющего вопроса. Шаман не нарушал традиций, но традиции не смели ему более указывать.
Тогда его принялись убеждать и задабривать, дарили ценное и нашептывали ласковое. Когда не помогло - грозили недовольством предков и стращали карой духов(!). Шаман не спорил и не соглашался, не отказывал и не участвовал в торге, ценою которому была его жизнь. Потому что зачем племени старый и несговорчивый шаман, если будет новый и послушный вождю?
В ученики ему прочили сыновей Уллэна, главы племени, так что ни верности, ни послушания от от таких учеников ждать не следовало. Растить же погонщиков, что поведут племя на убой в южные земли, ему не позволяла та самая память предков, про которую ему столько твердили.
Что его народ знал о южных соседях? Что видел, кроме торговцев с тех земель, таскающих на север подводы с железом, вином и солью в обмен на оленину и меха?
Племя знало, что те смертны, и в них течет та же алая кровь. Племя видело яркие цвета их одежд и богатство. Этого хватило, чтобы желать пролить первое и отнять второе.
Никто не задавал вопросов, почему столь богатый караван идет без вооруженного до зубов конвоя. Никто не спрашивал себя, кому должно принадлежать это железо и кому пойдут эти меха далеко на юге.
Нет воинов - значит, трусы и торгаши. Если везут железо, значит, его там слишком много - в этих самых трусливых краях, а значит храбрые воины в праве забрать все по праву сильного. Это все, о чем говорили у костров про юг.
Племя, с утратой прежнего вождя на горной перевале, будто разучилось задавать правильные вопросы и искать на них ответы.
Новый же глава, Уллэн, не отличался особенной мудростью и рассудительностью. Говорят, в ночь, когда умирал его дед - достойнейший из достойных, и его отец поспешно зачинал наследника со своей женой, стараясь, чтобы дух предка остался в его сыне, кто-то прирезал глупую и брехливую собаку. Дух предка прошел мимо его сына.
Собаку можно научить многим приемам - но как убедить ее бояться того, чего она никогда не видела?