На перемене ребята только об этом и говорили. Все говорили об икре. Вчера и слова-то такого никто не слышал, а сегодня как будто других слов и вовсе нет.
— Ну, скажите, что же это такое, эта икра? — ноет Тина.
— Это такая штука, которую едят, — как всегда с важным видом объясняет Херберт. — Она там, на их Земле.
— Так значит, она была и на Бис-бисе? Херберт презрительно поводит плечами.
— Полковник сказал, что это похоже на икру. Он не говорил, что это она и есть. Папа рассказал, что полковник держит эту штуку в банке с двойной крышкой. Это похоже на кучу маленьких черных шариков, слипшихся вместе. И оно шевелится!
Херберт не врет. Я тоже слышал, как папа об этом говорил. Полковник делал доклад в аудитории. Пришли почти все. Мы с Хербертом тоже хотели послушать. Покрутились вокруг ангара, пытаясь подсмотреть в щелки между досками, а потом вышел лейтенант Ле Гаррек и сказал, чтобы мы шли играть.
— Точь-в-точь икра, — говорил позже папа маме. — Пока Пенн рассказывал об этом… об этой штуке и особенно о том, что она может делать, верилось с трудом. Тогда он достал банку, такую, знаешь, какой пользуются зоологи для своих образцов. Через двойное стекло были видны эти липкие гранулы. Действительно, как икра. Там было около полукилограмма.
По словам Пенна, он наткнулся на нее совершенно случайно. Наблюдая издалека за маленьким зверьком, похожим на тушканчика, он увидел, как кусок этого студня упал на того с ветки дерева. Тушканчик был буквально поглощен, растворен, переварен. Но дальше — больше. Поблизости находился еще один тушканчик. И вот, икра стала медленно превращаться… — слушай меня внимательно — стала превращаться в тушканчика. Сначала выросло ухо, потом второе, потом хвост, потом появились глаза… Ты понимаешь? Абсолютная мимикрия. Псевдотушканчик подобрался к настоящему, и оп!
— Что «оп»? — спросила мама дрогнувшим голосом.
— Фальшивый сожрал настоящего. Он прыгнул тому на спину и начал расплываться, как варенье. Тушканчик только пискнуть успел. И не стало больше тушканчиков. Только еще немного икры прибавилось. Пенн собрал ее в банку и решил, что экспедиция на Бис-бис и так затянулась.
Я не хотел показываться, потому что папа наверняка прервал бы рассказ, но мне было страшно интересно увидеть мамино лицо. У нее голос совсем стал другим. По-моему, она здорово струсила.
— Так, Жорж, ты считаешь?..
Она остановилась. А папа продолжал.
— Попробуй поверь в такую историю. Даже биологи и те сказали Пенну, что он, видимо, чего-то не заметил или что-то перепутал. Тогда Пенн разозлился. Он сказал: «Хотите доказательств? Сейчас получите». Он посмотрел вокруг себя, под ноги, и вдруг стремительно нагнулся. Он ведь очень ловок. Этого таракана он поймал с первой попытки. Затем он взял банку, сдвинул верхнюю крышку и положил насекомое на вторую пластину. Потом закрыл крышку. «Я действую так потому, что хочу исключить всякий риск. Я понятия не имею, на что еще способна эта штука». И выдвинул вторую пластину. Таракан упал на дно. И тогда мы увидели. Мы увидели точно то, что видел Пенн на Бис-бисе: этот желатинообразный комок окружил таракана, покрыл его, и не стало больше таракана.
— Но, Жорж, — воскликнула мама, — никакого превращения, значит, не было. Другого таракана не появилось.
— Как раз наоборот. Когда Пенн бросил в банку еще одного таракана, икра… перестала быть икрой. И это было еще более впечатляюще, чем история с тушканчиком, потому что на этот раз она разделилась на мелкие части, и каждая из них превратилась в маленького таракана. Надо ли говорить, что настоящий таракан долго не продержался? Ты понимаешь, Минна? Эта штука съедает что-то и становится этим «что-то». Она поглощает тушканчика и, если появляется еще один тушканчик, имитирует съеденного как приманку для другого. Слопав таракана, она разделяется на столько тараканов, на сколько позволяет ее масса.
— Значит, Петр Овчар… — выдохнула мама.
— Именно эту мысль и пытался отбросить Пенн, и разве можно его в этом винить? Тем не менее, я ведь тебе говорил, что, логически рассуждая, Овчар не мог выжить один на Бис-бисе. Он и не выжил.
— Но, Жорж…
— Знаю, знаю! Все видели, как он вышел из ракеты, с ним разговаривали, даже обнимались… И Хельга поймалась, так же как и все мы.
— Господи Боже, но зачем же и ее надо было убивать?
— Ты заблуждаешься, Минна. Когда Пенн начал стрелять, Хельги уже не было. Что такое, по-твоему, этот ее крик, который всех нас поднял? Это было то же самое, что и последний писк тушканчика, последняя судорога таракана. Именно в этот момент псевдоовчар начал ее поглощать.
— Я верю тебе: думаю, что так оно и было, но в голове у меня это не укладывается. Пускай эта… это вещество способно растворять в себе животных, насекомых и потом их имитировать, но как допустить… В конце концов, ты же видел Овчара на пороге их дома… Ты слышал Хельгу…
— Это были уже не они, Минна, запомни это хорошенько. Пенн считает, что это вещество, это существо или что бы оно ни было по сути своей — всегда лишь живая протоплазма, но она способна превратиться абсолютно во все, что проглотит. И не только с точки зрения физиологии. Слопав тушканчика, она не только имитирует его внешний вид, а на самом деле становится тушканчиком и знает все то, что знал тушканчик. Не больше, но и не меньше. И когда однажды, может быть, несколько лет тому назад, эта штука проглотила на Бис-бисе Овчара, она узнала все, что знал Овчар. Не больше, но и не меньше. Так она узнала, что на соседней планете есть такие же существа, как Овчар: целая колония, годная в пищу. Она узнала, что нужно сделать, чтобы Пенн забрал ее с собой на ракете. Она узнала, что, если она хочет поглотить всю колонию, ей следует это делать постепенно, по одному человеку, иначе ее раскроют и уничтожат.