— Ну, все, все, — поглаживал ее Антон, — Теперь вывод однозначен: я жив, здоров и очень хочу с дороги кушать. Мечи на стол все, чем богата.
— У меня есть только молоко — для нашей Флорушки. Я последние дни ничего не ела…
— А где же нянька?
— Я ее рассчитала, — покаянно сказала Констанция. — Она мешала мне плакать.
— Тогда я иду на рынок. Я быстро…
Однако быстро у него не получилось: он шел уже затаренным к выходу с рынка, как вдруг услышал женский оклик: — Мсье Фонтанэ!
Антон обернулся и увидел улыбающуюся ему Франсуазу Тюрро, которую сопровождал дюжий слуга с овощной корзинкой, наполненной наполовину.
— Бонжур, мадам Тюрро, — поклонился попавшийся «попаданец».
— Можете называть меня мадам де Линьер, — важно сообщила Франсуаза. — Прежние панибратские времена во Франции очень скоро закончатся…
— Вы состоите в прямой связи с Директорией, мадам де Линьер?
— Директория на последнем издыхании, милейший Антуан. Совет пятисот уже созрел для приглашения в Париж законного короля, Луи 18-го! Ведь там в большинстве наши люди, которых мы избрали законно…
— Невероятно! — преувеличенно округлил глаза Антон. — Парижских политиков повергли равьерские обыватели! А также авалонские, шомонские, дижонские…
— Совершенно верно, мсье. Вам сейчас смешно, но это так — нам надоели безродные выскочки, и мы дружно выступили против них. Пусть попробуют нам возразить — на нашей стороне избирательный закон, который они сами нам навязали.
— Что ж, мадам, — чуть развел руками Антон. — Чему быть, того не миновать. Надеюсь, король будет не суровее Робеспьера…
— Король обещает явить милость, но ряд голов, конечно, полетит с плеч и не только в Париже, но и по всей Франции.
— И в Равьере тоже? — ужаснулся Антон.
— Ну, я думаю, что королевские власти все же учтут мнение наиболее достойных людей Равьера по этому поводу… Но это все в будущем, а сейчас скажите, Антуан, надолго ли Вы прибыли к нам? И где Вы все-таки служите?
— Разве Констанция Вам ничего не говорила?
— Представьте, нет. На том основании, что служба Ваша очень секретна.
— Bonne tete! (Умница). Все сделала, как я наказал. Знаете, мадам де Линьер, я очень Вас уважаю, а какой-то частью своего существа даже готов обожать, но мое начальство настоятельно просило меня никому не раскрывать характер моей нынешней службы. Надеюсь, Вы простите меня за такого рода невежливость?
— Что ж, Антуан, Вы верны своему образу: явились сюда неизвестно откуда, а теперь уезжаете неизвестно куда… Тем не менее, мы верим, что Вы — человек достойный и в подлых делах не участвуете. Ведь так?
— Несомненно, Франсуаза. Позвольте теперь Вас покинуть: голодное семейство ждет вот этих продуктов…
— Бегите, Антуан. Передайте от меня привет Констанции и пожелание здоровья ей и маленькой Флоре.
— Непременно, мадам, непременно.
В течение нескольких дней слова мадам де Линьер о скорой реставрации монархии не шли у Антона из головы. Он нежничал с Констанцией, тетешкал Флору, благоустраивал быт, поручал адвокату оформление патентов на стальное перо, скрепку и кнопку (ручеек денег из министерства иностранных дел исчез!) — но внутри него неумолчно стучал метроном: вот срок существования республики уменьшился еще на один день… а вот еще на один… еще…
Чуткая Констатнция не выдержала и спросила день на пятый:
— Что тебя гложет, Антуан?
И Антон выложил ей свои страхи.
— Но разве ты можешь остановить колесо Истории?
— Я обязан попробовать! — заявил Антон.
— Что ж, — вздохнула Констанция, — отправляйся в чертов Париж и пробуй. Отговаривать тебя, я знаю, бесполезно. Только не вздумай там погибнуть!
Глава семьдесят третья. О чем говорят мужчины в ресторане?
Из письма Сен-Сира Антон знал, что он находится в штаб-квартире Рейнско-Мозельской армии, то есть в Страсбурге, а другой его товарищ, Бернадот, оказался со своей дивизией в Северной Италии, в армии Массены. Еще в мае эта армия вторглась в пределы Венецианской республики (воспользовавшись кровавой расправой крестьян приграничного селения над французскими мародерами) и свергла многовековую власть дожей. Массена объявил, что отныне аристократическая республика станет республикой народной и велел посадить на площади Сан-Марко «дерево Свободы».