— А не восстановить ли нам ход недавнего сражения при Флерюсе? — спросил при очередной встрече с Антоном Даву. — В его результате союзники ретировались из Бельгии и дали годичную передышку Франции, но реального перевеса по ходу битвы у нас не было. Более того, был момент, когда войска нашего правого крыла побежали с поля боя, и остановить их удалось просто чудом…
— Это то сражение, где вы поместили наблюдателей в гондолу воздушного шара? — спросил, улыбаясь, Антон.
— То самое. И получилось с шаром очень хорошо: Журдан сразу узнал об отступлении дивизий Монтегю и Миллера на своем западном фланге, бросил против корпуса принца Оранского резервную дивизию Клебера и та заставила голландцев вернуться на исходные позиции. В середине дня с шара сообщили о том, что на восточном фланге в бегство ударились солдаты дивизии Марсо, и Журдан отправил адъютанта к генералу Лефевру, чтобы тот помог своему соседу. Его дивизию тоже очень теснили войска эрцгерцога Карла, но Лефевр смог все-таки послать к Марсо полк Сульта, в который затесался комиссар Сен-Жюст. Этот комиссар пошел впереди полка и воодушевил своим примером бегущих дезертиров, которые повернули обратно и обрушились на австрийцев. Тем не менее, это был еще не разгром, а просто наступил баланс сил и постепенный спад битвы. Вдруг фельдмаршалу Саксен-Кобургу сообщили о том, что крепость Шарлеруа, гарнизон которой он шел разблокировать, сдалась еще вчера — и тогда он скомандовал отступление к Брюсселю. А еще через день он сдал Брюссель и ушел в Германию.
— А какими оказались потери сторон? — спросил Антон.
— По 3 тысячи убитыми и раненными.
— Вот так битва, да еще эпохальная! — разулыбался попаданец. — Билось более 120 тысяч вояк и разошлись почти бескровно. Это совсем не Канны, где Ганнибал уложил около 80 тысяч римлян…
— В наши дни при каждом сражении потери почти такие же. Хотя в недавнюю Семилетнюю войну потери исчислялись с обеих сторон десятками тысяч. Видимо дело в том, что в войсках значительно меньше артиллерии: 1 орудие на 1000 штыков, а тогда доходило до 6 орудий.
— Вот нам и первая подсказка при переигровке этого сражения: за кого подставим еще пушек, тот и победит.
— Это не по правилам, — усмехнулся Даву. — Нам надо обойтись наличными силами и средствами. Ну что, разыграем, кому играть за Журдана, а кому за Кобурга?
— Не надо разыгрывать, — возразил Антон. — За наших мне действовать будет неинтересно, они и так победили. Отдайте мне союзников. Сколько кстати у них было войск?
— 52 тысячи.
— Значит, у французов было около 70 тысяч? Приличный перевес. Но великие полководцы всегда воюют не числом, а умением.
— А Вы наглец, Антуан…
— Да, я такой. Ну, расстилайте карту…
Наконец противники закончили анализ позиций сторон и свои возможные ходы и посмотрели в глаза друг другу:
— Приступим? — спросил Даву.
— Естессно, — ответил Фонтанэ. — Но у меня готово два варианта победоносного наступления.
— Даже так? Тогда начинайте Вы…
— Вариант первый. В ночь на 26 июня несколько конно-егерских и драгунских полков отправляются на восток от Флерюса в окружной путь длиной в 4 лье (16 км). Кавалеристы выходят к залесенному берегу реки Самбр, двигаются вдоль берега, пересекают реку по мосту возле деревни Тамин и располагаются в засаде в большом лесу восточнее деревни Шатле, что находится на правобережье Самбра, в тылу позиций Лефевра и Марсо и тоже у моста. Ждать им придется до середины дня, когда войска эрцгерцога Карла опрокинут дивизию Марсо и этот факт тотчас будет ознаменован высоким столбом дыма возле Флерюса. По дымовому сигналу засадные кавалерийские полки мчатся к Шатле, пересекают реку по слабо охраняемому мосту и обрушиваются с тыла на полк Сульта и бегущих солдат Марсо. После чего они поворачивают на запад и нападают с тыла на дивизию Лефевра. Итогом этого нападения становится прорыв пехоты и кирасиров эрцгерцога к ставке Журдана, его пленение и окружение основных сил французов, которые будут вынуждены сдаться. Как Вы оцениваете этот вариант, Николя?