Антон ранее виделся с Дезе, но каждый раз мельком. А меж тем этот самый молодой дивизионный генерал (стал им в 26 лет, а через 2 года Моро дал ему в подчинение корпус) был весьма популярен в армии за свое бесстрашие, сообразительность и честность. Он был кстати невысок, даже ниже Бонапарта. Сейчас он вошел в свою епархию с растрепанными волосами (черными длинными, прямыми), но в мундире, уже застегнутым на все пуговицы. Его большие черные же глаза («как у Аль Пачино» — машинально отметил Антон) испытующе окинули «чужого» майора, но в следующее мгновенье он его опознал и сказал чуть облегченно:
— А, это вы, геройский егерь. Ваша фамилия, кажется, Фонтанэ? И Вас прислал ко мне Моро? Надеюсь с приказом о наступлении?
— А Вы, мон женераль, к нему готовы? То есть знаете, где находятся войска Латура и вошли во взаимодействие с частями Журдана?
— О Латуре знаю, что он организует оборону в окрестностях Ландсхута. А в сторону Регенсбурга я направил гусарский эскадрон, но известий от него еще не получил.
— Я привез с собой карту, на которой нанесены места дислокации частей Латура по состоянию на 12 сентября. Сведения присланы моими разведчиками с голубиной почтой. А сейчас я еду в штаб Журдана для согласования совместного удара по Латуру.
— Мне кажется, сил наших трех корпусов вполне достаточно для разгрома корпуса Латура…
— Для разгрома — да, но генералу Моро так понравилось бескровное пленение дивизии Старого, что он не прочь повторить этот трюк в отношении более крупной группировки австрийцев. Вы ведь получили известие о нашей победе в районе озер Аммер и Штарнбергер?
— Получил, но подробностей не знаю.
— Я могу Вам о них рассказать, а потом предложить похожий план по пленению по очереди дивизий генерала Латура…
И снова утро и дорога, но уже по левобережью Дуная, на Регенсбург. Можно было проехать и по правобережью, но с риском нарваться на разъезд австрийской кавалерии — а нам это надо? Здесь же были лишь деревеньки и городки уже вышедшей из состояния войны Баварии (удивительно, как быстро распространялись в этот век малых скоростей новости!): Майлинг, Гросмеринг, Меннинг, Дюнцинг, Деттинг, Пферринг, Мархинг, Ирнзинг, Хинхайм… На полдороге, на берегу ручья возле Хинхайма егери перекусили своей нехитрой снедью (вяленая свинина, сыр, хлеб и дармовая вода) и порысили дальше. Местность, впрочем, изменилась: вместо обширных полей между населенными пунктами к реке подступили горы, покрытые лесами, а сама река стала вить петли — то малые, а то весьма большие, врезанные в доломитовые скалы. В итоге следовать вдоль берега стало невозможно, и дорога от Хинхайма пошла на север, через лесистый перевал в долину реки Альтмюль. Здесь расположилась деревня Альтессинг, от которой вдоль притока Дуная дорога повернула на восток, и через 5 км егери въехали в городок Кельхайм, вполне стандартный для Баварии: прямые улицы с двухэтажными домами (но уже не фахверковыми), ратуша в 3 этажа, католическая церковь в готическом стиле, развалины замка на горе между Альтмюлем и Дунаем…
И снова петли Дуная и деревеньки: Хернзаль, Капфельберг, Гундельсхаузен, Лоштадт и городок Зинцинг, за которым через 2 км дорога вышла к устью реки Реген. Но до моста через Дунай напротив Регенсбурга пришлось пылить на усталых лошадях еще 5 км, позволив солнцу закатиться за горизонт.
Жизненно важный для коммуникаций каменный мост усиленно охранялся французами: две батареи пушек смотрели от его северного конца на восток и северо-запад, а эти пушки охраняла в свою очередь рота фузилеров. Пелотон егерей остановился перед шлагбаумом, и майор Фонтанэ предъявил свои документы вышедшему к шлагбауму лейтенанту. На вопрос, куда они следуют, Антон сообщил, что в штаб Самбро-Маасской армии и, обозревая панораму города за мостом (где в глаза бросался высоченный кафедральный собор) спросил, где штаб расположился.
— В аббатстве Эммерам, — ответил лейтенант. — Следуйте прямо по улице мимо собора до южной окраины города и аббатство это не минуете: жилище там монахи выстроили себе грандиозное!
— Мерси, лейтенант, — улыбнулся Антон доброжелательному офицеру и направил Негру по выложенному булыжниками покрытию 300-метрового моста.
Замкнутое со всех сторон обширное аббатство со стенами высотой под 15–20 метров походило, на взгляд Антона, больше на замок, хоть и с прорезанными в стенах окнами. Было уже около 8 часов вечера, но охрана, проверив документы, впустила егерей во двор аббатства. Отсюда по огням в окнах стало видно, что основная деятельность штаба сосредоточена на втором этаже, в крытой галерее, где были, видимо, ранее монашеские кельи. Оставив спутников во дворе, Антон вошел в галерею, поднялся по лестнице на второй этаж и открыл первую попавшуюся дверь. За столом, освещенным парой свечей, он увидел офицера невнятного чина (звездочек на эполете от двери было не разглядеть), который что-то писал неизменным гусиным пером. (Сам Антон давно упросил знакомого кузнеца в дивизии Бурсье изготовить ему стальное перо по эскизу, и оно служило ему вполне исправно). На вопрос Антона, где ему найти генерала Бернадота, офицер поднял голову (стало видно, что ему лет сорок, а на лице особо выделяется недоверчиво поджатый рот) и спросил жестковато: