— Жан! Прекратите свои попытки увлечь Жюли. Она, как и ее подруга Терези, хочет нравиться всем мужчинам, но в отличие от Тальен, боится нас. Такие женщины редко выходят замуж, а если выходят, то остаются на всю жизнь несчастными. Искренне прошу, начните ходить в другие салоны, а лучше обратите внимание на жительниц Версаля: многие из них — потомки французских аристократов и вполне достойны Вашего вниманья.
— Я поглядываю там на одну прелестницу, — признался вдруг Бернадот. — Она такая милая и доверчивая…
— Да это готовая невеста, Жан! — вскричал Антон. — Или Вы планируете жениться после сорока? И все еще мечтаете укладывать любовниц в штабеля?
— Что у Вас за выраженья, Антуан? Нет, я, в самом деле, всерьез думаю о женитьбе и ехал в этот раз сюда, чтобы сделать предложение Жюли…
— Сделать предложенье замужней женщине?
— Я узнал, что ее замужество — фикция. Более того, этот Рекамье ухлестывал двадцать лет назад за матерью Жюли и, вполне вероятно, является ей отцом. А брак оформил для того, чтобы под благовидным предлогом сделать ее обеспеченной дамой. Вы ведь заметили, что его никогда в особняке Жюли не бывает?
— Вот это трюк! Недаром он стал банкиром, то есть махинатором. И дочку вырастил себе под стать, явную динамистку…
— Кого?
— Это наш луизианский термин, Жан: про дам, которые много обещают мужчинам, но никогда им не отдаются. Никогда, понимаете? Так что долой парижанок и да здравствуют девушки из Версаля!
Глава сорок вторая. Дебют в Англии
И вот фрегат «Имморталите» («Бессмертие») под командованием адмирала Буве де Прекура, имеющий на борту дипломатическую делегацию Франции, выбрал 25 ноября якоря и двинулся с рейда Кале через пролив Па-де-Кале к устью Темзы и далее к Лондону. Главой делегации стал опытный юрист и политик, 54-летний Жан Батист Трейяр, бывший член Конвента и Комитета общественного спасения, хорошо знавший английский язык. Были в его помощниках и другие знатоки английского, так что Антон мог не отвлекаться на переговорную рутину и заняться плетеньем шпионской паутины.
В Темзу корабль вошел совершенно незаметно, и поначалу неискушенный в морских плаваньях Антон решил, что это залив: так далеки были берега реки друг от друга (до 16 км). Но морской офицер, к которому он обратился за разъяснением, снисходительно улыбнулся и пояснил, что фрегат вошел в эстуарий, то есть морской язык в долину реки, который будет сужаться и закончится в Ист-Лондоне, «где мы и пришвартуемся». Однако на подходе к Лондону, на одной из самых крутых излучин реки на борт корабля поднялся лоцман, встал у руля и в итоге подвел его к причальной стенке у самого Тауэра. Здесь делегацию уже ожидал лорд-распорядитель с вереницей карет, который повез их вместе с вещами по очень-очень длинной улице вдоль Темзы.
Из окна кареты Антон увидел ряд особняков и в их просвете слева — Лондонский мост, затем вновь особняки и справа — большой куполовидный собор св. Павла (но поменьше римского), опять особняки и церкви (в том числе с готическими окнами — Темпл?), затем огромное здание парламента (хоть и не такое помпезное, как ныне и без Биг-Бена), а еще через 10 минут большой сад со стоящим в глубине обширнейшим зданием (Бэкингемский дворец?). Наконец кареты отвернули от реки, обогнули сад, свернули налево и остановились возле симпатичного особняка, который, как оказалось, был построен еще во времена Людовика 15 для французского посольства.
Комнатка Антону досталась небольшая и на первом этаже, но без соседей и достаточно теплая — и то хорошо. Он открыл свой сундук, перевесил одежду из него в шкаф, а письменные принадлежности переместил на бюро, после чего прилег на постель и незаметно уснул. Вечером его все же разбудили для ужина за табльдотом (в обширной столовой на том же первом этаже) и непременно с красным бургундским вином, солидный запас которого был прихвачен из Парижа. Кушанья, впрочем, тоже были французскими (и готовил их повар-француз), ибо бывалый мсье Трейяр на дух не переносил тяжелую и невкусную английскую пищу. Антон успел приохотиться к пикантной французской кухне и своему боссу мысленно поаплодировал.
После ужина мсье Трейяр попросил минуту внимания и сказал:
— Господа! Переговоры с «ростбифами» начнутся уже завтра. Я знаю по опыту, что в них важны любые мелочи вроде оговорок, досадных жестов и, тем более, разговоров в кулуарах и в общественных местах. Поэтому я призываю всех вас к бдительности, сдержанности и замене разговоров с англиками улыбками. И упаси вас бог позариться на дам полусвета или проституток: они тоже могут быть подосланы подручными Питта и разговорят вас легко и просто. Вы сюда не отдыхать приехали, а работать — помните об этом…