— А откуда мне знать? — огрызнулась Жаннет, — я не так уж часто пользуюсь услугами других звездолетов.
— Во имя всех богов, тогда какого черта ты не захотела поехать на автомобиле?! Возницы наверняка знают, где что находиться!
— Ничего они не знают и вообще…
— Что вообще?!
— Заткнись, ЮР!
После этих слов Шус затих, а Жаннет стала вдумчиво всматриваться в бетон под их ногами. Поняв, что с высоты человеческого роста почти ничего не видно, она села на корточки. Так она потратила довольно много времени и успела преодолеть, не разгибаясь, метров десять, пока наконец-то Шус не потерял последние капли терпения и спросил:
— Жаннет, может тебе помочь?
— Нет!
— А что ты делаешь?
— Пытаюсь понять, куда нам.
— Рассматривая голую землю?
— Во-первых, не голую землю, а во-вторых, я уже нашла, что искала, — с этими словами Жаннет встала, прогнулась назад, разгибая затекшую от такого неудобного метода передвижения спину, еще раз посмотрела на билеты и неожиданно закричала: — три тысячи чертей, мы шли почти в противоположном направлении, а до отбытия осталось… всего час?!
Жаннет бросилась бегом мимо Шуса, и когда тот уже думал, что Жаннет по какой-то причине решила бросить его и убежать на другой конец планеты, она схватила его за воротник рубашки, с силой дернула и почти поволочила его за собой. Так продолжалось несколько минут, пока Шус не вырвался у нее из рук:
— Я и сам могу идти! — закричал он.
— А нам нужно не идти, а бежать! Не болтай, не сбивай дыхание.
— Но…
— Я сказала ЗАТКНИСЬ! Если мы будем идти, мы опоздаем.
Шус никогда не имел в списке своих увлечений утренею пробежку вокруг территории университета. Да и вообще не очень-то любил бег на длинные дистанции. А жизнь в основном предоставляла ему шансы испробовать себя в спринтерском беге. Например, побег из темницы дворца в Келхар-Тал-Эш-Нале. Но Жаннет то и дело подгоняла его, используя свои организаторские способности, то ли благоприобретенные на ее корабле, то ли врожденные. Самым лесным обращением в свой адрес, которое Шус выслушивал, когда отставал от Жаннет, было «никчемная, бесхребетная салага». При этом Жаннет умудрялась обходиться без матерщины и сохранять рамки цензурной лексики. Попутно она обещала, что должно открыться второе дыхание.
Они остановились, только когда влетели по трапу в звездолет, сметя с пути хлипкий шлагбаум и остановившись, врезавшись в двухметрового во всех трех плоскостях дядьку в форме голубого цвета.
— А-фу, а-фу, а-фу! Простите, это рейс Центавра-Пушкиниада? — задыхаясь, спросила Жаннет.
— Да, и что?! — голосом, достойным оперного певца, спросил толстяк.
— Во-вот наши билеты! — Жаннет сунула ему в нос две, уже порядком замызганных, так как она все время держала их в руках, бумажки. Толстяк с нескрываемым пренебрежением изучил их, после чего потребовал:
— Документы!
Жаннет проделала с паспортами то же, что и с билетами, толстяк обошелся с ними так же.
— Вообще-то, вы опоздали на сорок секунд, и я собирался закрыть шлюз, но вам это прощается, а теперь катитесь на ваши места.
— Просите, а с кем я разговариваю? — спросила Жаннет.
— Я капитан этого корабля, Игорь Геннадьевич Иванов.
— У вас что, недокомплектация персонала? — невинно спросил Шус?
Капитан смерил Шуса презрительным взглядом, ничего не ответил, задрал подбородок и прошел мимо, почти вжав их обоих в стенки не такого уж узкого коридора, поправляя штаны, на которые ткани пошло не намного меньше, а может даже и больше, чем на паруса какого-нибудь древнего корабля.
Поняв, что они больше некому не нужны, Жаннет и Шус отправились искать свои места. Пользуясь указателями, прикрепленными к стенам они отправились в отсек корабля, в котором находились каюты второго класса. В коридоре, который, если верить тому, что было написано на указателях, а эти надписи довольно часто несут совершенно неправедную информацию, находился на третьей палубе и должен был привести их прямиком во второй класс, их застал механический голос из громкоговорителей:
— ДО ВЗЛЕТА ОСТАЛОСЬ ТРИДЦАТЬ СЕКУНД, ПОЖАЛУЙСТА, СЯДЬТЕ В РАЗГРУЗОЧНЫЕ КРЕСЛА И ПРИСТЕГНИТЕ РЕМНИ. НАЧИНАЮ ОТСЧЕТ: ТРИДЦАТЬ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ, ДВАДЦАТЬ ВОСЕМЬ…
— Вот черт! — выругалась Жаннет.
— В чем дело? — поинтересовался Шус.
— Не успеем. Ладно, надо найти какое-нибудь место покомфортнее. — Жаннет тут же прибавила шагу и начала рассматривать стены коридора. В это время голос продолжал:
— …ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ…
— И все таки в чем же дело?! — не унимался Шус.
— Дело в том, что при взлете, как и при посадке очень здорово трясет и резко меняется сила тяжести, из-за чего пассажиров мутит, а с непривычки можно избавиться от своего обеда. Ну где же…
— …ДЕВЯТНАДЦАТЬ…
— Вот здесь сойдет, если я ничего не перепутала, — с этими словами Жаннет уселась в угол, в небольшом тамбуре, которым заканчивался коридор, — что ты стоишь, чертов идиот, или хочешь украсить стены этого корабля своими мозгами, размазанными ровным слоем?
Шус совершенно этого не хотел и поэтому уселся во второй угол вдоль той же стенки, что и Жаннет.
— …ПЯТНАДЦАТЬ…
— Не туда, дурень, хотя, кто его знает. Ладно оставайся.
— Я не понимаю, почему на твоем корабле не трясло?
— Не сравнивай мой распрекрасный корабль с этой чертовой консервной банкой! Этой развалюхе давно нужно было отправиться на металлолом.
— …ДЕСЯТЬ…
— И ты купила билеты на эту посудину, раз все так плохо?! — поразился Шус ее пренебрежением к собственной жизни, да и своей тоже.
— Других туда, куда нам нужно, не летает.
— …ДЕВЯТЬ…
— А что с нами будет через девять секунд? — поинтересовался Шус.
— …ВОСЕМЬ…
— Ты испытаешь на себе силу трех-четырех G, другими словами твой вес увеличится в три-четыре раза.
— …ПЯТЬ…
— Все же даже это посудина посовершеннее первых ракет, еще на старой Земле. Я читала, что перегрузки в первых ракетах доходили до 20 G и выше.
— …ЧЕТЫРЕ…
— Постараюсь радоваться.
— А теперь заткнись и вдохни побольше воздуха. Сейчас тебе будет не до этого. И схватись за что-нибудь.
— …ТРИ…
— Зачем?
— …ДВА…
— Просто сделай, что сказано и не задавай лишних вопросов!
— …ОДИН…
— Ну и? — подождав еще секунды три, спросил Шус так и не почувствовавший трехкратный вес своего тела.
— Подожди, не сразу же, — выругала Жаннет Шуса за нетерпеливость.
Сразу же после ее слов пол слегка дернулся и сразу же после стенки, пол и потолок пошли мелкой дрожью, а Шус почувствовал, что он, как минимум, подменил Атланта в его нелегком труде, пусть даже он и не знал, кто это такой. К тому же на него навалилась сумка, ставшая тяжелее, по ощущениям Шуса, не на четыре, а на тысячи своих весов.
Этот ужас продолжался минут пять, которые вполне могли сойти за вечность. Впрочем, поскольку Шуса нельзя было назвать совсем уж новичком в подобном времяпрепровождении, его желудок не избавился от содержимого, даже кровь из носа не пошла, как это случилось в спасательной шлюпке N 314. Вдруг учетверенный вес исчез так же неожиданно, как и появился. Вернее вес вообще исчез и Шус, отпустивший трубу, за которую он хоть и взялся по примеру Жаннет, но за время перегрузок отпустил, взлетел над полом.
— Идиот, я же сказала тебе за что-нибудь схватиться, — спокойным голосом констатировала Жаннет.
— Зачем? — спросил Шус, летавший сантиметрах в двадцати над полом лицом вниз, — мне и так хо…
Договорить он не смог, ни с того ни с сего его тело опять обрело вес и он как рыба об лед, когда ее добивает любитель зимней рыбалки, шмякнулся об металлический пол.
— Ты хотел сказать хорошо? — спросила Жаннет, вставая на ноги и отряхиваясь.
— Нет, я хотел сказать очень плохо и больно, — возразил Шус.
— Радуйся, что система искусственной гравитации на этих кораблях тоже не высшего качества, так что ты не так уж сильно и ударился.
— Тебе легко говорить, — огрызнулся Шус, отлепляя лицо от пола.