«Да уж, довольно плохое качество для газетчиков», — промелькнуло в голове Шуса.
Жаннет решительно, широкими шагами направилась к лестнице.
— Ты здесь уже была? — спросил Шус.
— Нет, а почему ты так решил?
— Ты так уверенно идешь…
— А что, можно идти еще куда-то? Здесь никого нет, а та маленькая дверь вряд ли предназначена для посетителей.
Шус не нашел, что возразить и перевел разговор на другую тему:
— Да уж. Неплохое здание отхватила себе эта газета.
— Ну, в этом нет ничего удивительного. Эта газета самая большая, а судя по тому плакату — стопроцентно государственная и идеологически правильная. Логично, что им дали не разваливающуюся хибару.
— Конечно, но все же…
Шус не успел закончить. Пока Шус и Жаннет производили звуковые волны, они успели добраться до второго этажа, на котором почти нос к носу столкнулись с молодым и, судя по его измученному виду, очень много работающим парнем в пиджаке и при галстуке, сбившимся набок. Жаннет взяла переговоры на себя. С налету заявив, что ей нужно поговорить с самым главным и не дав и слово вставить бедному молодому человеку, она потребовала, чтобы тот отвел их к этому самому главному. У парня просто не осталось выбора. Кабинет самого главного находился на третьем этаже. Кабинет секретаря или секретарши, Шус не успел разглядеть, Жаннет пролетела, таща за собой последнего и с разогну чуть ли не высадила дверь.
Самый главный сидел в кожаном, крутящемся кресле, одетый точно так же, как и встреченный ими на лестнице сотрудник этого заведения, и со страдальческим выражением лица разглядывал телевизор, тот что прилагается к компьютеру, вроде бы Жаннет именно так назвала эту штуку. На вид ему было лет шестьдесят, однако складки на лбу старили его лет на двадцать, так что Шус решил, что начальнику этого заведения не больше сорока пяти.
— Что вам… — начал он, оторвавшись от созерцания телевизора.
«Все-таки в это мире люди, похоже, жить не могут без этих штуковин», — подумал Шус.
Жаннет не дала хозяину кабинета договорить.
— Мне нужно, чтобы вы внесли некоторые изменения в завтрашний выпуск вашей газеты, — прямо с порога заявила Жаннет.
— Какие изменения?
— Это детали. Так вы сделаете это?
— Да… постойте. Да кто вы вообще такая и с какой это стати я должен вносить какие-то изменения… — вспомнила, кто здесь начальник, жертва незаконного вторжения.
— Вы хотите знать, кто я такая? — повторила Жаннет, перегнувшись через стол, почти касаясь кончиком своего носа кончика носа потерпевшего.
— Д-да, — уже намного менее уверенно ответил он, вжимаясь в спинку кресла, пытаясь отодвинуться от Жаннет как можно дальше.
— Я Анна Владимировна Ковалькова! — тоном, предполагавшим, что это должно все объяснить, ответила Жаннет.
— Кто?
— Вот!
Жаннет сунула в нос местному начальнику фальшивый документ, вытащенный откуда-то из глубин куртки. Начальник пробежался по нему взглядом, после чего прочел еще пару раз медленнее и, не найдя никакого подвоха, перевел взгляд на Жаннет.
— А что же вам нужно?
— Мне нужно чтобы вы разместили в вашей газете… Ю… Пион, ты уже придумал, что писать?
— Э-э нет, — не сразу откликнулся Шус. Все-таки у него в последнее время стало слишком много имен и он не успевал привыкнуть реагировать на них.
— Ну так думай. Итак. Я хочу, чтобы вы разместили кое-что на первой полосе завтрашнего выпуска газеты
— На первой полосе?! Но это невозможно. Выпуск уже утвержден. Между прочим, вами же. К тому же через пол часа, максимум через час, он должен быть уже в печати!
— Вы уверены, что это невозможно? Напомните, как вас зовут?
— Я… я не говорил своего имени.
— Не беспокойтесь, для нас нет ничего сложного в том, чтобы его узнать.
— Но… но это невозможно.
— Вы уверены? — Жаннет совершенно непонятно откуда достала пачку прямоугольных листочков из почти не рвущейся бумаги только не зеленого цвета, как двойные доллары на — Центавре, а нежно-розового. Это и были стандартные денежные единицы Единого Союза Пролетариев.
«Видно проблемы с каким-то определенным сортом бумаги затронули всю эту вселенную», — подумал Шус.
— Но это правда, невозможно… — совершенно убитым голосом произнесло должностное лицо, искушаемое взяткой.
— Что ж. Очень жаль. Раз вы так несговорчивы, мне придется отступить, — Жаннет решительно развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась к двери, — пошли, Пион.
Шус и не думал уходить. Во-первых, он стоял у самой двери, а Жаннет еще до нее не добралась, а во-вторых, он был уверен, что так просто она не сдастся.
В душе или мозгу подкупаемого в этот момент происходила ожесточенная борьба. Складки на его лбу поднялись как Фалкийские горы, а взгляд метался между пачкой денег, как бы невзначай оставленной Жаннет, ее спиной и краем картины, висевшей на противоположной от него стене. Когда Жаннет собралась переступить порог, он сдался.
— Хорошо. я внесу изменения, которые вы просите. Только ответьте мне на один вопрос. Это законно?
— Конечно, — бессовестно соврала Жаннет, почти в то же мгновение опять оказавшись около стола. Вы приняли правильное решение, — с этими словами она положила на стол еще одну пачку денег.
— Так что же вы хотите, чтобы я поместил на первой странице завтрашнего, точнее уже сегодняшнего номера?
«Какой доверчивый человек, мне его жаль», — подумал Шус, — «как вообще можно поверить, что то, за что тебе предлагают гору денег — законно. Хотя это и не удивительно, учитывая, как Жаннет за него взялась. Но, наверное, зря я ему сочувствую. Либо он последний болван, раз поверил, что все в порядке, либо жаден и не может устоять перед двумя худенькими, ну не такими уж худенькими, да и количество нулей…»
От размышлений Шуса отвлек командный окрик Жаннет:
— Ну как, уже придумал, что писать?
— А, еще нет.
— Ну так думай быстрее, кретин. Хоть раз задействуй свои чертовы мозги.
— Вообще-то я их использовал совсем недавно, на улице помнишь?
— Так они у тебя включаются раз в сутки?!
— Ну насколько я помню, они работают все время. Ведь именно они регулируют работу всего организма, разве не так?
— По тебе этого не скажешь…
Жаннет даже не глядя со всей дури стукнула пепельницей, или чем-то очень похожим на нее по руке подкупленного. Он пытался незаметно засунуть одну из пачек себе в карман.
— Вы уже открыли файл с завтрашним выпуском? Ведь, насколько я понимаю, он у вас на компьютере? — спросила Жаннет, игнорирую жалобное поскуливание своей жертвы.
Шус наконец-то отлепился от дверного косяка, решив, что действительно надо подумать над посланием к Втри, а для этого ему нужно было сменить обстановку. К тому же у него затекли ноги. Он обогнул стол и встал за спиной у главного газетчика.
В телевизоре он увидел изображение листа стандартного газетного вида. Сверху большими буквами было написано название газеты, под ним тот же слоган, что и над лестницей, а дальше шла статья, повествующая о сборе урожая батата. «И это зимой?» — возник вопрос в голове Шуса.
— А что такое батат? — решил удовлетворить свое любопытство Шус.
— Сладкий картофель, — объяснила Жаннет.
— Сладкий? Какой ужас.
— Ты не картофелем восхищайся, а думай, что писать.
— Да, конечно…
«Думай, думай, думай!!! Черт, и что же написать так, чтобы Втри поняла, ну или хотя бы заинтересовалась?» — пока Шус произносил этот внутренний монолог, его легкие, гортань, язык и все прочие причиндалы, связанные с производством звуков, издавали нечто среднее между криком самца руфухиди в брачный период и гулом перегревшегося компьютера.
— Ну и?! — требовательно спросила Жаннет секунд через пятнадцать.
— Сейчас. Еще одну секунду…
— Секунда прошла.
— Но я…
— Ю… в смысле Пион!
— Сейчас, сейчас! — Шус глубоко вздохнул будто бы готовился к затяжному прыжку с парашютом и выдал: — Втри, это Шус. Да, да именно я — Шус с Фальтьяры! Твой одногруппник. Ты должна прийти на… А перед вашим музеем есть какая-нибудь площадь?