— Спасибо, я это знаю, мне это практически все говорят.
— А тебе говорили, что в некоторых случая нужно просто ПРОМОЛЧАТЬ?!
— Да.
— Ну вот и… замолчи. Три тысячи чертей! И что мы будем делать еще шесть часов?
— Может вначале доберемся до места встречи? Ты хоть знаешь, в какую нам строну? Где находится этот музей?
— Наверное самым простым способом будет доехать на метро.
— А что, это метро ездит только в одно место или туда, куда ты захочешь? И вообще, что такое это метро?
— Подземная железная дорога, — автоматически ответила Жаннет, все ее внимание было занято разглядыванием какой-то большой полупрозрачной схемы, только что появившейся в центре зала. Она висела над полом и всегда была обращена к тебе, с какой бы стороны ты на нее ни смотрел.
— А что такое подземная железная дорога?
— Помнишь поезд, на котором мы ездили в порту «Атлантика»?
— Конечно.
— Ну так метро — это точно такой же поезд, только под землей. — Сказав это, Жаннет решительно развернулась на девяносто градусов, словно бы приняла какое-то решение, и направилась к одной из самостоятельно распахивающихся дверей.
Найти музей оказалось не сложно. Станция метро так и называлась — «Музейная». Здесь похоже не утруждали себя излишним название — изобретательством. На то, чтобы доехать до станции, подняться под самодвижущейся лестнице, и встать посредине площади, они убили где-то около часа. В этот раз лестница действительно двигалась вполне самостоятельно, что несказанно порадовало Шуса. Во-первых, здесь пришлось бы взбираться наверх, а не спускаться вниз, а во-вторых, этот подземный зал, похоже, был еще глубже предыдущего, хотя вполне возможно, что Шусу так показалось из-за того, что лестница двигалась не очень быстро.
— И что же мы будем делать еще… пять часов? — с кислой миной на лице спросила Жаннет, посмотрев на большие часы, показывающие цифры без циферблата, вмонтированные в середину стены музея.
— Ну, можно сходить в этот музей. Так сказать, посмотреть на место преступления, -
предложил Шус.
— Во-первых, у меня нет никакого желания глазеть на чертовы достижения народного или еще какого там хозяйства Союза. Уверена, что большинство из них до ужаса занудные и до противности патриотические. А во-вторых, все приличные музеи, о которых я слышала, открываются не раньше девяти, как и все приличные заведения.
— Я все-таки проверю.
— Ну иди, если не лень.
— Вот и пойду! Заодно и согреюсь.
А идти было довольно далеко. Сказать, что музейная площадь была маленькой, было бы просто неучтиво по отношению к ее истинным размерам. В диаметре он была чуть больше километра, а поскольку она было круглой, и они стояли в центре, ему пришлось пройти ровно половину этого расстояния. Если ему не изменяли знания, полученные во время здорового сна на уроках и судорожного запоминания во время столь недавней и в то же время уже столь далекой подготовки к экзамену — подарку директора.
Почти вся площадь была пешеходной и только по краю ее огибала проезжая часть. Шус от нечего делать посочувствовал тем возницам, которым приходится объезжать вокруг эту кучу пустого пространства, борясь с желанием сократить путь по прямой. Что же касается музея, то он не сильно уступал по размерам площади. В высоту Шус насчитал девять этажей, в ширину он огибал где-то около четверти радиуса площади, а в длину… Шус совершенно не представлял его габаритов в этом направлении, поскольку обходить музей ему не хотелось. Под гигантскими цифрами над входом находилась каменная надпись: «Воздвигнуто во имя правды и прославления великого содружества братских планет».
Прочтя столь пафосную надпись, Шус потерял всякий интерес к музею, но поскольку он прошел уже больше половины пути, то возвращаться было как-то глупо, и он добрался до самого входа в это чудовище.
Как и предвещала Жаннет, музей был закрыт, вот только открывался он не в девять, а в двенадцать. Боги, и почему всегда так?!
— Ну что? — поинтересовалась Жаннет у Шуса, когда он вернулся из своего похода.
— Музей открывается в двенадцать.
— Понятно. И что мы будем делать? До двенадцати.
— Не знаю… Кстати, а где та книжка? Ну, про какого-то древнего короля.
— Артура, что ли?
— Ну да. я ее искал в сумке, но почему-то не нашел.
— Я ее отдала.
— Отдала? Зачем? Кому?
— ГМЗНЕЧППО.
— Чего, чего? Жаннет, можно тебя попросить? Пожалуйста, ругайся на нормальном человеческом языке. Как ты вообще это выговорила?
— Ты что, забыл? Видно, этой ночью тебе выдуло все мозги. ГМЗНЕЧППО — это Сергей Скворцов, Глава Министерства Защ…
— Ладно, ладно, вспомнил. Ты вроде бы что-то говорила насчет того, что должна отдать ему эту книжку. Ну значит, будем просто ждать. Слушай, может пойдем к музею. Там около входа есть скамейки, они даже под крышей, а то уже снег начинает идти. К тому же, этот ветер…
— Да ты прав.
— Слушай, — где-то на середине их пути начал Шус, — а тебе не кажется странным, что мы побывали в стольких разных местах, а время везде одинаковое. Я, конечно, не очень хорошо в этом разбираюсь, но ведь насколько я понял, мы были на разных планетах. Они имели разные размеры и находились на разном расстоянии от своих солнц и…
— А с чего ты решил, что время везде одинаковое?
— Ну, просто,… к тому же здесь…
— Здесь действительно в сутках двадцать четыре часа, как и на Старой Земле, но это, скорее, дань идиотским принципам и непонятым идеалам. На самом деле на твоей родной планете в сутках двадцать четыре с половиной часа. Из-за этого каждые два месяца добавляют еще один день. А на Центавре, наоборот, двадцать три часа. И двадцать с небольшим — тоже совсем не обязательно. Есть куча планет с гораздо более длинным или, наоборот, коротким днем. Бортовые сутки на моем корабле — ровно двадцать часов. И зачем нужно было приделывать эти четыре часа? Эти древние народы Старой Земли были совсем на голову ушибленные. Так ты этого всего не замечал?
— Нет, — пораженно ответил Шус.
Пока Жаннет распиналась насчет глупости вавилонских звездочетов и человеческой глупости вообще, они успел добраться до входа в музей. То место, о котором говорил Шус,
представляло из себя нечто вроде очень широкого прямоугольного портала, глубиной метров пять, так что получалась почти пещера. Посредине находилась дверь, а вдоль стен, как неотъемлемая часть всей конструкции, тянулись скамьи. Пока они шли, ветер дул им в лицо, что конечно же не радовало, зато здесь, под прикрытием дома, его почти не было. Они сели в углу, там где меньше всего дуло.
— Черт, и почему ты сказал написать, чтобы она пришла в полдень, а не в девять, хотя бы? — обличающим голосом спросила Жаннет.
— Этих проблем не было бы, если бы тебе не пришла идея спать, как нищие, непонятно где. У нас же есть своя теплая комната с теплыми постелями! В своей я собирался спать, как минимум, до десяти, — не менее обличающим голосом ответил Шус.
— Три тысячи чертей! Хватит уже вспоминать об этом. У меня были на это свои основания, о которых я тебе уже не раз говорила и… и вообще, в конце концов, кто здесь капитан — я или ты?
— Вы, госпожа капитан!
— Ах ты так! — Жаннет вскочила с своего места и грозно возвысилась над Шусом, устремив свой пламенный взгляд прямо ему в глаза. — Да я… зачем я вообще отправилась с тобой, если ты…
— Действительно, зачем? Я тебя об этом не просил, — не отводя взгляд, ответил Шус.
— А… раз так… я… я сейчас развернусь и уйду! Понятно?!
— Хорошо, иди! — бросил Шус. Когда эти слова достигли мозга Жаннет, она на несколько секунд замерла, словно ветер неожиданно превратил ее в ледяную статую, только выражение ее глаз в течение этих нескольких секунд неуловимо изменилось. После чего она быстро развернулась и направилась в белую неопределенность. В течение всех этих секунд Шус так же недвижимо сидел и смотрел на нее. Когда она развернулась, чтобы уйти, он продолжил: