Втри сама не очень-то хорошо понимала, что именно произошло, главным образом потому, что оно произошло слишком быстро. Да и ее мозг, по крайней мере та его часть, что отвечает за принятие решений, принимала в происходящем весьма посредственное участие, не большее чем зайчонок при встрече с лисицей. Однако она сочла, что ей стоит сделать вид, что все это, чем бы оно ни было, было четко продуманным и реализованным планом:
— Вот так будет с каждым, мелкий извращенец, — заявила она, поставив ногу на комок боли, свернувшийся у ее ног. После чего она решила прибавить, — эй стража, гвардейцы или кто-нибудь еще, быстрее сюда! Стража!
Стража оказалась на редкость расторопной. Не успел Втри повторить приказ, как дверь, не та через которую она входила, а другая, замаскированная в стене, распахнулась под напором десятка дюжих молодцов, готовых положить жизнь за халифа и халифат.
Разглядев представшую перед ними сцену, передний ряд резко затормозил. Конечно же, увиденное могло быть истолковано с пары десятков точек зрения, но они даже не рассматривали вариант нападения на халифа этой девицы в заграничном нижнем белье. Разумеется, больше всего это было похоже именно на нападение. От натренированного взгляда солдат не ускользнуло ни то, в какой позе лежит величайшей из великих, заставляющей невольно содрогнуться и почувствовать сострадание любую особь мужского пола, ни шишка, уже вздувающаяся на его виске, ни погнутый поднос, ни разбросанные фрукты, но ведь, с другой стороны, завала на помощь, без сомнения, она. У халифа совсем другой голос. А раз так, то это наверняка какие-то развлечения халифа. В конце концов, кто может знать, что творится в головах у этих халифов. И потом, она просто могла кричать что-нибудь другое
Задние ряды вообще ничего не видели и понятия не имели, о чем думают ряды передние, вследствие чего в дверях возникал некоторая давка. Когда бурление толпы стражников наконец утихло, вперед умудрился пролезть их начальник, решивший прояснить ситуацию. Размышления первых рядов не обошли и его, но в конце концов, они ведь не могли здесь стоять всю ночь. Конечно, можно было просто уйти, но что-то ему подсказывало, что делать этого не стоит.
— Пусть дождь девять тысяч лет не льется над нами, если я, мы… прогневали вас своим не… правомерным визитом, — начал солдат, тщательно подбирая слова. — Но… позволите ли вы спросить, э-э… что здесь происходит? То есть, произошло?
— Я поймала насильника-извращенца, — на промедлила с ответом девушка.
— А…, — замялся стражник, — он сбежал, — уважаемая госпожа?
— Да нет же, — девушка взглянула на солдата как на полного идиота. — Вот же он!
Для того, чтобы у охранника не осталось никаких сомнений, эта сумасшедшая хорошенько пнула халифа в живот. Величайший из великих лишь тихо охнул.
Однако даже это не смогло развеять сомнения стражника в том, что же именно здесь происходит. А ведь если он поступит неправильно, ему не сносить головы. Можно было сказать многое, но стражник старался даже не думать о подобных вещах. Впрочем даже он согласился бы с утверждением, что халиф не испытывает душевных мук и сомнений, приказывая отделить от тела чью-нибудь голову. С другой стороны, этому можно было только порадоваться, ведь говорят, что его дядя… На этом месте стражник не только перестал бы соглашаться. Он бы без промедления арестовал бунтовщика, распространяющий слухи, позорящие родственников величайшего из великих.
Наконец, собравшись с духом, он обратился напрямую к повелителю:
— Мой халиф, что прикажете?
— У-ух-у… — раздалось снизу.
— Мой халиф? — уточнил солдат.
— Халиф?! — воскликнула Втри.
— Угух…
— То есть, вы хотите сказать, что этот извар… что он халиф? — переспросила Втри, до сих пор не осознавшая весь ужас ситуации. Конечно какая-то частица личности Втри, та самая, что всегда знает, как на самом деле обстоят дела, с самого начала вопила, что в спальне халифа просто не может быть никого, кроме самого халифа, но все остальные частицы, в первую очередь партия эмоций и импульсивных решений старательно заглушали глас разума.
— Мой халиф, вам требуется помощь? — стражник решил просто игнорировать эту девицу. По-хорошему, ее не стоило слушать с самого начала.
— Угух, ху-уг! — решительно ответил Нуй-Ли-Фар.
— Мой халиф? — солдат осторожно, как к клетке с крокодилом, к Келхарским рогатым крокодилам без клеток вообще не стоит приближаться, подошел к халифу, — пусть дождь девять тысяч лет… то есть, я хотел сказать, прошу простить меня, мой халиф, но я не расслышал ваш приказ.
Пару долгих секунд, растянувшихся для него в пару вечностей, солдат ожидал что-то вроде: «Казни себя сам за то, что ты нарушил мой покой!». Прежде всего солдата волновало, что он чуть не сказал «пусть дождь не льется на мою голову девять тысяч лет, если вы не простите меня». Новости по дворцу распространяться быстро. Особенно новости, подобные этой.
— Го… у-у…е… — пояснил халиф.
— Го…лову долой е? — попытался разобрать стражник.
— Да е… ид… угух… в гор…угух ту-у ма…!
— Идти к мамонту, сесть на него и отрубить себе голову, когда тот говорит: Ту-Ту?
— Гарем! — наконец смог произнести целиком халиф. — Отвести ее в уг… рем, идиот.
— А-а, то есть никому головы… То есть, как прикажете, уважаемый господин халиф, — вконец запутался солдат. — Забирайте ее. И кто-нибудь, принесите что-нибудь холодное! Быстро!
— И ведь я говорил тебе, что стоит поторопиться с обучением Шуса, так и знал, что все закончиться чем-то подобным, — подытожил Холдар.
— Чем-то подобным поджариванию нового халифа на его троне молниями из искусственно созданной тучи, в зале, в котором в принципе нельзя колдовать? — уточнил Фамбер.
— Это или еще что-то в этом роде, — подтвердил Холдар.
— Ну знаешь…
— Единственное, чем я удивлен, что устроил это не ты, а твой ученик, — продолжал Холдар.
— По правда, я и сам удивлен. Ведь мало того, что там вообще нельзя колдовать, эта магия крайне… Постой, что ты имел в виду под «удивлен, что это не ты»? — подозрительно уточнил волшебник.
— Обычно это ты разрушаешь все вокруг, порождая панику и хаос в рядах мирного населения, — пояснил бывший улфулдар.
— По-моему, ты малость преувеличиваешь, — недовольно ответил волшебник.
— А как же твоя попытка приготовить картошку? — спросил Холдар
— Мой организм страдал от последствий той дряни, которой меня напоили, — парировал Фамбер.
— А как же мой любимый меч, который ты так бессовестно намертво всадил в дерево?
— Здесь уж я точно не виноват. Если ты не забыл, к тому времени он уже превратился в стальную лопату или поднос, совсем не похожий на меч.
— Но его еще можно было попробовать исправить!
— Ты сам его отдал.
— Но… — попытался возразить Холдар, но поняв, что проиграл, перешел к следующему пункту, — хорошо, а как же тот случай в Люсбереге
— Это уже и вовсе твоя вина, никто не просил тебя забираться в…
— А вот это уже мое дело, но драконий дождь, что ты …
— Не собираюсь даже обсуждать это…
Все это время Шус молча сидел в одном из углов. Не то, чтобы он так уж сильно любил углы. Просто не так давно в камеру пришли люди и не оставили ему иного выбора, кроме как молча сидеть в углу. Они снабдили его парой цепей, ошейником и кляпом. Кляп, в отличие от ошейника и цепей был сделан из обычной такни, но как учитель, так и господин Холдар проигнорировали многочисленные мимические упражнения Шуса, долженствовавшие объяснить, что он хочет, чтобы кто-нибудь освободил его рот. Шус не был уверен, сколько именно прошло времени. Хотя бы потому, что в принципе не привык его считать. Конечно, он с раннего детства знал про то, что день делится на двадцать четыре часа, но в «Заднице бога» не было принято следить за часами. Прежде всего потому, что единственными часами в деревне владел староста, а он вряд ли был бы рад, если каждый раз просыпаясь, вся древня шла к нему, чтобы узнать, сколько сейчас времени.