Сказав это, Фамбер дал время слушателям обдумать и уразуметь полученную информацию, что отняло немало времени. До сих пор сказывались последствия вчерашнего праздника. Наконец один из селян озвучил интересующий всех вопрос:
— То есть вы не победили чудовище?
— Я могу поручиться своей бородой, что это не он. Однако этот человек был связан с Энфа… я хотел сказать с чудовищем.
По залу прокатился ропот.
— Все тот же крестьянин поинтересовался:
— Так кому же морду бить?
— Киравкис, — просто ответил волшебник.
Теперь ропот сменился гулом, словно в зале находилась не пара десятков человек, а пара десятков тысяч пчел, разгневанных нападением на их дом медведя, а не думающего реагировать на нападения самоубийц.
Фамебр поспешно спустился со стола, после чего обратился к Шусу:
— Не думаю, что нам стоит задерживаться здесь. Иди собирать наши вещи.
— Но разве… — начал было Шус, но волшебник прервал его, ни дав сказать ни слова:
— Никаких разве. Все свои вопросы можешь задать потом.
Несмотря на то, что колдун не повышал голоса, Шус понял, что сейчас этот ужасный тип не потерпит и писка.
Сборы заняли не больше десяти минут. И ведь над Шусом не стоял надсмотрщик с плеткой, все время понукающий его работать быстрее. Спустившись вниз, Шус обнаружил, что в зале остался лишь Фамбер, сидящей за столом.
— Не забыл книги, что мы забрали из пещеры Энфара? — обратился к Шусу учитель. В ответ тот лишь помотал головой и спросил в свою очередь:
— Учитель, а где господин Холдар? Он ведь не ушел с ними?
— Не такой уж он дурак, как может показаться с первого взгляда. — ответил Фамбер. — Он в погребе, собирает провизию для нашего путешествия. Кстати, тебе тоже стоило бы спустится к нему. В конце концов, кому же выбирать еду, как не тебе.
— Мне? — непонимающее спросил Шус.
— Ну да, а кому же еще. Ведь именно ты готовишь.
При этих словах Шус в очередной раз вспомнил единственную попытку Фамбера приготовить обед, однако спорить с учителем не стал, по большей части потому, что это грозило неприятные последствиями. К тому же, у него был другой вопрос к волшебнику:
— Учитель, — начал он. — Почему вы сказали жителям, что во всем виноват этот Киравкис? Ну в смысле не во всем…
— Я понял о чем ты. — прервал Шуса Фамбер, в голосе которого, несмотря на опасения Шуса, не было и тени гнева или даже раздражения, — ты хочешь спросить, почему я не отправился убивать его, раз уж он такой плохой человек? Просто думаю, что это было бы по отношению к нему нечестно. Конечно, он помогал Энфару, что непросительно, но против меня у него не было бы ни шанса. А так он, может, и сбежит. К тому же, не думаю, что селяне оценили бы эту услугу. Ведь в каком-то смысле, они все — его соучастники.
— Как это? — в глазах Шуса застыло полное непонимания и оно лишь наполовину объяснялось тем, что смысл некоторых слов, произнесенных Фамбером, был для него тайной за семью печатями.
— Ты не заметил, как они обрадовались нашему намеренью отправиться в лес? Дело не в том что, они уверовали в наши силы. Думаю, они были уверены, что даже если бы боги спустились с небес на землю, они бы никоим образом не могли бы повредить Энфару. Насколько я понял из его дневника, для нормального функционирования ему было нужно примерно по одному человеку в декаду, и если бы путники появлялись здесь раз в полгода за прошедшие шесть лет, в деревне просто никого бы не осталось. Так что подозреваю, что под разными предлогами они отправляли случайных путников в лес. Как бы не был кровожаден Энфар, он не убивал больше, чем ему требовалось. Вполне возможно, что тот отряд солдат, о котором рассказывал трактирщик, оказался здесь не случайно. Скорее всего, власти послали его после исчезновения какой-нибудь важной шишки, а может и просто потому, что до них начали доходить разные слухи о гиблой деревне.
— Вы хотите сказать, что все жители деревни… — с ужасом в голосе начал было Шус.
— Разумеется, они не сознаются в этом даже себе, тем более, что многие из жителей и вправду стали жертвами Энфара, как только путники заканчивались.
— Но все равно… Нельзя же все так оставлять! Эти люди… — от переизбытка чувств Шус вскочил со стула, опрокинув его на пол. В его глазах горел праведный огнь правосудия, а руки дрожали от сознания того, что он спокойно пил и ел с этими людьми.
— И что ты мне предлагаешь? Завершить дело своего ученика и устроить массовый геноцид? Боюсь, это не совсем в моем духе. И ты же первый полезешь меня отговаривать. И как я тебе уже сказал, они просто позволяли этому случаться, испытывая облегчение, что на этот раз это какой-то чужак, а не кто-то из их родственников. Вот если бы они привязывали путников к алтарю, а этот сумасшедший был их жрецом, я бы еще подумал. А так они смогут примериться со своей совестью, спихнув всю вину на и так по уши виноватого Киравкиса.
— Да, наверное, вы правы. — быстро придя в норму, ответил Шус, которому некогда тоже было свойственно подобное поведение.
Он уже собрался отправиться в погреб, однако Холдар как раз поднялся, неся за спиной туго набитый, и судя по всему, не такой уж легкий мешок. Впрочем, как оказалось, в погребе Шуса дожидался такой же мешок.
Еще через полчаса они покинули неприветливую деревню, укрывшуюся в тени зловещего леса, прихватив с собой, кроме продовольствия, еще одну лошадь для поклажи. По пути к броду они встретили лишь переговаривающихся друг с другом в своей обычной манере Глухаря и Кралика:
— Смотри, Глухарь, уюзжають. Ведать и вправду волколака побили. Глядь какой мешок. Они его небось с собой уволокли.
— Чаго?!
— Говорю, волколка покойного везут!
— А-а… да не волколак-то был. Бабка моя говорит, что это все чокнутый.
— Да слушай больше ты бабку свою! Бабы — дуры.
— Чаго?!
— Говорю, дуры — бабы!
— А-а… ну а тогда что ж чокнутый-то в бежал так в припрыжку?
— А… так может побегать захотелось… Да и не убег небось, от всей деревни-то…
— Кто знает…
Несмотря на то, что их слова крайне заинтересовали Шуса, обернулся он только после того, как пересек Кнарл. Его взор привлек столб дыма, подымающийся в пасмурное небо, как раз из с того края деревни, откуда доносился гомон человеческих голосов.
Почему-то Шусу хотелось, чтобы в словах Глухаря была хоть капля правды.
Как оказалось, покойный Сэллес погорячился, когда обещал, что до дороги им придется добираться целый день. Уже часа через три копыта их лошадей врезались в не слишком наезженную, но все же действующую дорогу, по которой уже к следующему полудню они добрались до приграничной крепости Раарнар, в которой смогли пополнить свои запасы, воспользовавшись деньгами, которые Холдар позаимствовал у трактирщика, рассудив, что ему они все равно теперь не понадобятся.
На следующий день они покинули город, несмотря на предупреждение одного из стражников, что если они поедут дальше, их ждут лишь иссушенная земля, да демоны в шкурах диких животных, скачущие на не менее диких скакунах.
— Вот мы и ступили на землю благословенного халифата. — вдруг заявил Холдар примерно через полчаса после выезда.
— Ты так радуешься этому, будто бы халифат — твоя родина. — невыспавшимся голосом заметил Фамбер.
— Ты прав, пусть я не здесь родился, но он стал моей новой родиной. И между прочим, здесь мне платят за патриотизм, в отличие от того городка, из которого мы с тобой родом.
— А-а, так все дело в этом. Напомни еще раз, в каком качестве ты состоишь при халифе? Наполняешь грелку для кровати?
— Что ты, Тюр-Тюр. Подобными вещами у нас занимаются рабы. Впрочем, если уж ты так рвешься, то как доберемся до Бахтир-Таль-Асы я продам тебя на невольничьем рынке. Если будешь усердно работать, и тебя не повесят, быть может, тебя перепродадут в столицу, а там и до дворца недалеко, — совершенно серьезно ответил Холдар.