— Величайший из великих просит вас стать на колени, уважаемый господин посол — раздался голос откуда-то из-за спины задумавшегося Фамбера, — вы же не хотите повторить судьбу других послов.
— Да, конечно, — очнулся волшебник.
До того Фамберу ни разу не приходилось вставать перед кем-то на колени, по крайней мере, по собственной воле. Этот раз не стал исключением. В конце концов, угрозу незамедлительной физической расправы вполне можно счесть принуждением. В своем падении Фамбер был не одинок. За собой он потащил и своего ученика, у которого, несмотря на его социальное положение, тоже было не так уж много опыта в подобных развлечениях. Причина была проста. «Задница бога» была слишком неприметной и захолустной деревушкой даже по меркам Гейнереза. Так за те шестнадцать лет, что в ней что прожил Шус, попросту не объявлялось никого, перед кем стоило бы падать на колени.
Пауза затягивалась. Фамбер, так и не придумавший, что же ему говорить и делать, рассматривал размытое отражение своего носа. Наконец, когда, по мнению новоиспеченного халифа, посол столь презренного государства, как Лендал, в достаточной мере ознакомился с гладкостью и температурой пола, Нуй-Ли-Фар I произнес:
— Встаньте.
По залу прокатилось шуршание, производимое халатами и башмаками придворных, которые уже порядком устали от подобной физкультуры, ведь вставать, падать на колени и опять вставать им приходилось в среднем раз в три минуты. Именно столько длилась каждая из аудиенций. При которых к их величайшему, но тихому сожалению, халиф ни разу не выехал из-под пола на троне.
— Полагаю ты заметил, что за последние несколько дней многое изменилось? Что ты думаешь об этом? — обратился к волшебнику халиф.
— Я, — Фамбер облизал пересохшие губы. Его взгляд то и дело сползал на сабли внушительных размеров, коими были вооружены солдаты, обступившие трон. — Я…, — вновь повторил он. Наконец решившись, волшебник заговорил, — от лица славного города Лендал я приветствую свержение злобного тирана и деспота Хул…
— Не ты, волшебник, — внезапно прервал Фамбера халиф, — пусть говорит твой ученик.
— Я… я… — Шус еще пару минут назад обратил внимание, что халиф сосредоточил свое внимание на его скромной персоне. Он в принципе не был избалован вниманием коронованных особо. Если быть точным, то этот халиф был первым. Да еще все эти разговоры об отделении голов от тела. Словом, Шус прилгал огромные усилия, чтобы стать маленьким и незаметным. Конечно, ему было далеко до мастерства здешних придворных, но он достиг немалых успехов. Другое дело, что каким бы маленьким и незаметным ты ни был, довольно сложно скрыться от взгляда ястребиных глаз, когда они устремлены прямо на тебя.
Волшебник, пораженный подобным поворотом дел не меньше Шуса, оправился все-таки несколько быстрее:
— Простите его, величайший из великих, он не понимает. То есть он немой…и глухой, — попытался защитить ученика волшебник, стараясь прикрыть Шуса своим телом.
— Неужели? — в голосе халифа прозвучало искреннее удивление. — Что ж, в таком случае, думаю мои люди смогут помочь ему.
Пара стражников направилась к Шусу. Того прошиб холодный пот при мысли, что ему все-таки придется познакомиться с пыточными камерами и холодными казематами лично. Шус зажмурился, собирая всю свою храбрость, к запасам который он прибегал не часто, и так и не открывая глаз, выпалил:
— О величайший из великих, пусть дождь прольется на твою голову!
Шус сам не ожидал от себя, что в подобных обстоятельствах сможет вспомнить столь замысловатый оборот. Он мог искрение гордиться своей выдержкой и способностью находить верные слова в затруднительных ситуациях. Мог гордиться секунды три-четыре, но потом почувствовал, что что-то пошло не так. Пытаясь исправить ситуацию, он попытался продолжить:
— Я рад, что ты…
Но оборвал себя на полуслове.
Шус смело мог ставить крест на своей политической карьере. Безусловно, если она и могла начаться в этом зале, то в нем же и закончилась. Да еще с таким треском…
По большому счету, ничего особенного не произошло. Ну, исполнилось пожелание Шуса буквально. Тут же, незамедлительно, так сказать, с доставкой на дом.
В дальнем конце зала, непосредственно над головой халифа, метрах в четырех над ней прямо из воздуха сконцентрировалось маленькое и, на первый взгляд, безобидное облачко. В лучшем случае его можно было причислить к перистым, хотя если смотреть фактам в лицо, оно скорее было просто дымкой. Если бы все так и оставалось, вряд ли бы кто-нибудь заметил хоть что-то. Но облачко не собиралось умирать в зародыше.
Всего за несколько секунд оно превратилось в кучевого барашка, наводящего на мысли о облачных замках и летающих островах. На этом оно тоже не остановилось, сгустившись в тяжелое и низкое дождевое облако. От настоящей грозы его отделял лишь один шаг, который уже не облачко, а туча не замедлила сделать.
Халиф поднял глаза вверх, чтобы понять, что там гремит над головой. Вряд ли можно было заподозрить, что кто-то на верхнем этаже двигает шкаф, в то время как этажом ниже проходит аудиенция правителя этой страны.
Судя по всему, это было его ошибкой. Быть может, глиняная плошка, зарывающая его макушку, не приглянулась бы туче, но кончик ястребиного носа халифа выглядел так заманчиво, что туча просто не могла пустить молнию во что-то иное. Нуй-Ли-Фар I обмяк на троне.
Туча очевидно решила, что нужно привести халифа в чувство и развезла свои хляби. Хотя ее никак нельзя было назвать большой тучей, в сущности, она вряд ли превышала десяток квадратных метров, воды в ней оказалось более, чем достаточно. Большая ее часть была сконденсирована из испарившегося пота царедворцев.
Нуй-Ли-Фар зашевелился, что не могло не обрадовать тучу, которой уже начал надоедать столь слабый человек. Очередная молния ударила в палец халифа, который тот зачем-то поднял вверх. Тело халифа сползло с трона.
Ударив еще пару раз для верности, туча решила отправиться в путешествие по залу, там и тут разбрасывая молнии. Один из исполинских Л-ДЖИНов, лишившись одной из держащих его цепей, которую прожгла шаровая молния, обрушился на пол, рассыпавшись во все стороны миллионов осколков.
Вот тут Фамбер забеспокоился по настоящему, но обретший свободу демон, вместо того, чтобы покарать свих поработителей, к которым Демоны Жидкие Искрящий Нагревающиеся причисляли все населения этого мира без исключения, смысля в свое измерение, поджав хвост, увидев, что здесь происходит.
Вообще, на Фальтьяре никогда не было принято совмещать должность посла или, скажем, оратора с профессией волшебника. И этому есть некоторые причины. В их число входит то, что чтобы заполучить любое из этих званий, требуется достаточно продолжительный период жизни, так что ни на что другое, по большому счету, не остается времени, если, конечно, при этом спать, есть и озабочиваться продолжением рода, а также из-за различия взглядов на фундаментальные цели жизни. Но главной причиной является то, что слова волшебников имеют тенденцию подстраивать реальность под себя, в то время как основным приемом дипломатии является искажение правды в угоду интересов политики и вежливости. Конечно, далеко не все слова волшебников способны изменять реальность, но для развязывания войны хватит и одной промашки на миллион.
Примерно об этом размышлял Фамбер с отстраненным видом наблюдая за тем, как туча шествует по залу на ногах-молниях.
Наконец, пройдя примерно две трети зала, туча начала стремительно рассеиваться, растратив большую часть вложенной в нее энергии. По залу раскатился очередной раскат грома, навевающий мысли о винных бочках, скатываемых в погреб, и туча исчезла, издав напоследок едва слышный «чпок».
В течение секунд десяти зал был переполнен тишиной. По идее, именно в этот момент волшебнику и его ученику стоило совершить попытку бегства, им даже хватило бы времени на то, чтобы спокойно, не вызывая подозрений выйти из зала и броситься бежать, уже завернув за угол, но ни Фамбер, ни Шус, не предприняли подобной попытки.
Что касается Шуса, то он и сам был полумертв от страха не столько из-за самого факта появления тучи, все-таки к магии, как к таковой, он привык за декады, проведенные с учителем. Его пугал тот факт, что по всей видимости, источником колдовства стал никто иной, как он сам.