Поразившись так несвойственный ему осторожности, я надел маску и проследовал за крестным.
— И это возьми, — он сунул мне в руку пачку презервативов.
Он привел меня в элитный салон, который носил название «Ночной фонарь». На входе мы прошли через группу из нескольких мужчин, которые кинули на нас мимолетные взгляды. Как и мы, они были в масках, а по дорогой одежде становилось ясно, что и они не бедные клиенты.
— Меня сюда впервые привел мой дядя Альфард. Знал бы ты, как часто мы с твоим отцом сюда заглядывали. Гхм, — он поперхнулся, похоже, вспомнив Лили Поттер и заодно сообразив, что только что сдал Джеймса с потрохами.
— А неплохо вы отрывались в юности, — я хохотнул, стараясь скрыть некую толику неуверенности. Ведь в этом теле подобного опыта я еще не переживал. — И когда это случилось в первый раз?
— Да, как и у тебя, как раз перед четвертым курсом, — он повернулся ко мне, и в прорези маски сверкнули его глаза. — Каюсь, я тогда был не очень-то хорош и отстрелялся, как скорострел, но ты-то не подкачай! Как там Фадж сказал — ты надежда всей Британии! На тебя смотрит вся магическая общественность!
Хозяйка заведения, милая женщина около сорока лет, которая непрерывно щебетала, провела нас в кабинет, где на кушетках, диванах и пуфиках расположились несколько девушек.
— Кто вам нравится? — спросила наша провожатая.
Блэк непринужденно уселся в кресло и с любопытством принялся за мной наблюдать.
Несколько минут я обдумывал варианты, ловя заинтересованные взгляды и слушая звонкий смех девушек — они беззлобно подшучивали, сообразив, что это у меня впервые. В конце концов, я остановился на среднего роста, миловидной блондинке, и она, загадочно улыбаясь, увела меня в боковую комнату. Здесь девушку звали Милли и это все, что мне требовалось знать.
Ну, а дальше все происходило самым лучшим образом. Я, может быть, и не показал никаких чудес, но когда все закончилось, осознал, что это действительно то, что было мне нужно. И Сириус поступил осознанно, предоставив мне подобную разрядку.
А на следующий день грустный Бродяга проводил меня до вокзала, и я отправился в Хогвартс. Шел небольшой, чисто английский дождик. Вроде есть примета, что если куда-то отправляться в дождь, то все будет хорошо. Правда, как это подействует на всех учеников, я представлял с трудом.
Мы с крестным договорились, что я буду ему писать и вообще как можно чаще вспоминать о нем. А он, в свою очередь, заметил, что каждую неделю будет ждать меня в Хогсмиде. Бродяга даже вспомнил в последний момент про Сквозное зеркало, но не успел его найти в доме. Мне он сказал, что либо найдет, либо купит новое и перешлет его совой.
Мы снова набились в одно купе, как селедки в бочку, и хотя практически все виделись буквально месяц назад на моем дне рождения, а часть из нас и совсем недавно на финальном матче чемпионата мира по квиддичу, нам было, что рассказать друг другу.
— Ты изменился, Гарри, — Гермиона внимательно осмотрела меня с ног до головы.
Еще бы не изменился, ведь столько всего произошло за этот месяц.
Луна кивнула на слова Гермионы, соглашаясь с ними. Глядя в ее глаза, я понял, что мне бы не хотелось, чтобы она узнала о моем последнем вечере. Не знаю, почему я так подумал.
Наверное, все дело в том, что невинные, чистые девушки плохо вписывались в то, чем я занимался вчера с Милли. Они для этого слишком добры и романтичны. И хотя я ни с кем не встречался и никому не изменил, мне все равно было немного неуютно…. Первое время, конечно, а потом дорога и веселые шуточки выправили настроение.
Ко мне на руки тут же забрался кот Гермионы Живоглот и долго принюхивался. Неужели он почувствовал родственную душу в моей анимагической форме? Хотя, с книззами и им подобным ни в чем нельзя быть уверенным.
Я погладил Живоглота, а потом его у меня забрала Луна и принялась тискать. Кот довольно щурился оранжевыми глазами и явно чувствовал себя главным действующим лицом этого поезда. На наших птиц в клетках он посматривал с изрядной долей презрения.
За окном непогода разбушевалась всерьез. Почернело, постоянно громыхало, а по стеклам вода текла без остановки. Глядя на эти струи и разводы, мне, впрочем, как и в каждый день первого сентября, казалось, что дождь смывает прошлую жизнь и переворачивает новую страницу. Один год закончился, начинается второй.
В поезде друзья попросили меня продавить их защиту с помощью легилименции, и мы потратили больше часа, совмещая полезное и интересное в одном занятии.
На деле, я не так уж и хорош в этом разделе ментальной магии и до этого дня как-то не особо старался подсматривать чужие мысли. На взрослых магов я посматривал с опаской, а на детей без особого интереса. Что важного можно от них узнать? Тем более я еще не умел проникать глубоко и скорее считывал эмоциональный фон, а не конкретные мысли.
Больше всего меня поразила Луна — она вроде бы и не прикладывала никаких сил, но я просто ее не видел и не чувствовал. Она словно воздух, который можно увидеть лишь при специфических обстоятельствах, и который практически невозможно потрогать рукой.
Выйдя из поезда, я достал зонтик. Луна и Гермиона, как по команде, пристроились справа и слева — своих зонтов у них не имелось.
Заливаемый потоками дождя Хагрид звучным голосом собирал новичков. Вот у мужика работа — не позавидуешь.
Мы сели в повозки, запряженные фестралами, и покатили к Хогу. Кареты рассчитаны на четырех пассажиров, по двое на каждой лавке, но девушки мокнуть не захотели, прижались ко мне поплотней, и так мы и ехали, наблюдая, как напротив нас сидит нахохленный и мокрый Малфой.
— Извини, Гох, но места для тебя здесь нет, — девчонки хихикнули, а Малфой неожиданно просиял.
— А мне и не нужно, — он достал из кармана носовой платок, парой взмахов палочки превратил батист в грубый брезент, а потом увеличил до размера простыни и закутался в него по самый нос. — Вот так-то.
— А согласись, что под зонтиком, да с двумя девушками ехать куда веселей, а? — поддел я.
— Да катись ты, — он сделал вид, что ему и так хорошо.
В холле мы, перешучиваясь, быстро привели друг друга в порядок с помощью высушивающих чар — знали их все.
Как и обычно, в такой вечер в Большом Зале сверкало звездное небо на потолке, и было особенно шумно и весело.
Мы расселись за своим столом, здороваясь и приветствуя тех, кого еще не видели.
Макгонагалл завела новичков — выглядели они так, словно прямо в одежде искупались в озере. Сообразив, чем им можно помочь, я поймал ближайшую девчонку и притянул к себе:
— А ну-ка, стой, — и применил к ней высушивающие чары. Спустя минуту ее одежда, обувь и волосы были уже полностью сухими.
— Спасибо вам, — пискнула пигалица, и мы все покатились со смеху.
На Когтевране люди собрались отзывчивые и добрые. Им главное вовремя хорошую идею подать. Сообразив, что я сделал, несколько десяток человек выхватили палочки и мигом привели в порядок и всех остальных детишек.
Макгонагалл поощрительно улыбнулась, и даже Дамблдор засиял на своем троне-кресле, словно мы совершили самое славное на свете деяние. Хотя, может так оно и есть. Удивительно, но эхо добрых дел, даже таких простеньких и вроде бы совсем не важных, может звучать еще очень долго.
Распределение закончилось. Дамблдор толкнул длинную речь, в которой сначала представил нового учителя по ЗоТИ профессора Грюма, который вошел в зал сразу после новичков.
Грюм, конечно, выглядел свирепо и брутально на своём деревянном протезе, с бешено вращающимся искусственным глазом и лицом, которое, словно лоскутное одеяло, изрезано шрамами. Да и потертый, старый кожаный плащ добавляет свою лепту в общее впечатление.
Я задумчиво оглядел его фигуру. По идее, перед нами не сам Грюм, а Барти Крауч-младший под обороткой, один из самых верных и последовательных слуг Воландеморта.
Можно придумать какой-то ход, и сдать Крауча прямо сейчас, но у меня имелся план получше, и я рассчитывал, как оберну к пользе всю эту ситуацию. Так что пусть пока резвится. Сколько может…