Все остальные, кроме Флитвика и, пожалуй, директора, видели во мне главного врага.
Бедный Поттер — и как он через все это прошел? Я-то взрослый человек, но и мне малость неуютно под этими взглядами, которые, словно дула ружей, нацелились в мою сторону.
— Это уже не важно, каким образом имя Поттера попало в Кубок, — директор отринул мои слова, как несущественные и ловко перевел тему на то, что всем нам теперь предстоит просто смириться.
И все же я не понимал этого человека — ведь по идее ему не нужен ручной герой, который прикоснулся к славе. Ему не выгодно мое участие в Турнире. Тем более, он не дурак и давно понял, что не вызывает моей симпатии, и я не смотрю ему в рот, ловя крохи мудрости и величия. Он наоборот должен сделать все, чтобы я не участвовал. Или нет? Ох, просто голова кругом идет от всех этих предположений.
В конце концов общий градус напряжения начал спадать, и маги примирились с тем фактом, что в турнире Трех волшебников в этом году будут участвовать четыре человека.
После чего нам объявили все основные правила, сообщили, что первый этап пройдет двадцать четвертого ноября, и наконец-то позволили уйти. Я вышел из комнаты с таким чувством, словно вагон с песком разгрузил.
— Умеешь ты удивить, Гарри, — Флитвик шел около меня, задумчиво почесывая костяшки пальцев.
— Вы верите, что я этого не делал, учитель?
— Я-то верю, но кого интересует мое мнение?
— Меня, прежде всего. И весь Когтевран.
— Ладно, я подумаю, как снизить градус недовольства. Хотя бы на нашем факультете.
— Спасибо, учитель.
Мы расстались. Откуда не возьмись, первым делом ко мне подскочил Рон Уизли.
— Ты лживый козел, — крикнул он. — Как ты посмел кинуть свое имя в Кубок?
— Отвали, — бросил я и отпихнул его плечом. — Тебе-то что за дело?
Рон начал что-то кричать и размахивать руками. Драко с вызывающим видом вступился за меня и бросил Уизли, что тот всего-навсего завидует, а сам неудачник. Уизли покраснел, как мак и бросился в драку. Близнецы его немного утихомирили и смогли удержать на месте. Макконли и Корнер задержали Драко, а несчастный Невилл, который, конечно, был на моей стороне, но не решился открыто конфликтовать с теми, с кем ему еще учиться минимум четыре года, отошел в сторону и выглядел расстроенным.
— Иди сюда, — поманил меня Седрик Диггори. Мы отошли в сторону, и так уж вышло, что никто за нами не последовал.
Я приготовился, что сейчас услышу какие-то обвинения или что-то в этом роде, ведь с Диггори мы хоть и не враждовали, но и друзьями никогда не были. Да какие там друзья, мы и разговаривали то за эти три года всего несколько раз. Вот только я ошибся.
— Я рад и не рад, что мне придется бороться именно с тобой, — так сказал Седрик. — В общем, желаю тебе удачи, Гарри.
Он протянул руку, и я с удовольствием её пожал.
Глядя, как он неспешно, с достоинством отходит к своему факультету, я размышлял о благородстве и силе духа, и о том, что в этой жизни и в этом мире все перемешано — лицедейство идет под руку с самопожертвованием, а зависть содействует с невероятной добротой и смелостью. И что нужно для того, чтобы отличить зерна от плевел.
Я же отвел своих друзей в сторону и у нас состоялся обстоятельный и неторопливый разговор. Я не оправдывался, так как не чувствовал себя ни в чем виноватым. Мне просто не хотелось, чтобы кто-то из них почувствовал зависть или что-то в этом роде.
Неожиданно хорошее влияние оказала идиотская выходка Рона Уизли. Друзья бросились мне на помощь, и их поступок не позволил сформироваться тому чувству недовольства, которое могло между нами возникнуть.
Ещё меня очень сильно выручила Луна, которая в своей спокойной манере заметила, что я сам свое имя в Кубок не кидал.
— И никого не просил этого делать, — заметил я.
— Но ты не выглядишь удивленным, — заметила наблюдательная Герми. — Значит, ты был к этому готов и предполагаешь, кто тебе мог так «помочь».
— Да. Немного. Поговорим об этом позже.
Через пару дней, когда все немного успокоились, я смог оценить те изменения, что произошли в учениках по отношению ко мне.
Благодаря Флитвику и тому, что я ни с кем не враждовал, Когтевран воспринял мою выходку, к которой я не имел ни малейшего отношения, достаточно адекватно. На меня если и злились, то всего несколько человек со старших курсов. Наши вообще считали, что если у меня хватило мозгов обдурить Кубок, значит я уже одним эти доказал свою готовность участвовать в турнире. Правда Чжоу Чанг, которая встречалась с Седриком Диггори, посматривала на меня очень нехорошо — уверен, она думала, что я сделал так специально, чтобы украсть славу ее парня.
Пуффендуй после первого всплеска недовольства успокоился. Похоже, Диггори провел там необходимую работу, и «барсуки» зла на меня не держали. Я не преминул поблагодарить его за это, и он воспринял мои слова совершенно спокойно — значит и правда говорил со своими.
— Знаешь, я понял, что если не смогу победить четверокурсника, то грош мне цена, как магу, — заметил Седрик. — Не обижайся на мою честность.
— А я и не обижаюсь. Ты хорошо сформулировал свою позицию, — мне действительно понравились его слова. Если ты не сможешь победить парня, который младше тебя на два года, то кто в этом виноват? Малолетка или ты сам? А может дело в том, что ты плохо учился и вообще не проявил никаких талантов и упорства? И хотя меня трудно назвать ребенком, но мы все здесь соревнуемся в магии, которую Седрик изучает уже шесть лет (а может и больше), а я только четыре.
Позиция Диггори вообще была на удивление взрослой. Вот только жаль, что так думают не все. Люди вообще, в своем большинстве, почему-то уверены, что в их проблемах и горестях виноват кто-то другой, а не они сами. Виноваты люди, враги, завистники, Бог, дьявол, кто-то еще, но не сам человек…
Я думал так же в прошлой жизни. И конечно, это было большой ошибкой, не позволяющей объективно оценивать себя и окружающий мир.
Слизерин разделился пятьдесят на пятьдесят. Благодаря Малфою и его тамошним связям, все, кто хорошо знал Драко, и ко мне относились нормально. А вот вторая половина демонстративно не замечала наглого четверокурсника.
Хуже всего получилось с Гриффиндором. Близнецы, похоже, всерьез расстроились, что им не удалось, а у меня получилось пропихнуть имя в Кубок. И хотя открыто они ничего не говорили, я видел, каким взглядами их товарищи посматривают в мою сторону.
Благодаря ненависти Рона Уизли, а может еще по каким причинам, практически все «львы» с четвертого и младше курсов встречали мое появление свистом и насмешками. Я старался обращать поменьше внимания на различных придурков и поговорил с Невиллом и Криви, чтобы они не вздумали за меня заступаться. Еще не хватало, чтобы из-за меня некоторые недоумки настроили против них весь факультет.
Дни потянулись один за другим.
Мы потихоньку находили общий язык с нашими новыми знакомыми из Дурмстранга. Народ вился вокруг Крама и девушек Шармбатона.
Хагрид неожиданно понял, что совсем забыл про женщин, начал приводить себя в порядок и подбивать клинья к мадам Максим. В общем, все шло своим путем.
Перед турниром мы прошли положенные процедуры — приглашенный Гаррик Олливандер проверил наши палочки, потом нас фотографировали, а закончилось все дачей интервью — его брала корреспондент Пророка Рита Скитер.
Выглядела она недовольной — еще бы ей быть довольной, когда и мое интервью, и интервью Седрика Диггори, поданное под правильным углом, с деталями биографий и всем прочим, уже вышли в Придире! А вот не надо тратить время впустую, товарищи! Я бы и у Крама, и у Делакур взял интервью, но они наотрез отказались со мной общаться, считая выскочкой.
Во время процедуры осмотра я с любопытством посматривал на палочки других чемпионов. Палочка Крама была мощной, в многочисленных царапинах и вмятинах — чувствовалось, что пользуется он ей активно и не очень аккуратно.
Палочка Делакур казалось легкой и воздушной. Хотя, для такой хрупкой девушки, наверное, это самое-то.