Дэвид, который увиливал от женитьбы, когда ей так хотелось носить его обручальное кольцо, построил для нее дом. Если она все такая же, какой он ее помнит, он будет умолять ее надеть его сейчас, пусть даже у него всего полшанса. Но он понимал, что прежде всего должен все объяснить Кире, умолять ее простить его эгоизм и юношеское стремление к свободе.
Поставив на кухонный стол миску с сырыми кукурузными клецками и сухими приправами, он решил пока не смешивать их с маслом и молоком. Сначала он немного подождет. Нужно учиться верить в чудеса. Хотя время приближалось к половине девятого, она все еще могла появиться на пороге его дома.
Направляясь на север по 89-й дороге, казавшейся в темноте малознакомой, Кира засомневалась. Какой идиоткой надо быть, чтобы так всерьез принять его вскользь брошенное приглашение, упрекала она себя. И уж по крайней мере можно было подождать несколько дней… приглядеться получше. Он решит, что ты от него по-прежнему без ума.
Разрываясь между надеждой на теплый прием и опасением, что может обнаружить его в обществе другой женщины, она краем глаза вглядывалась в темноту, пытаясь прочесть имена на почтовых ящиках, установленных на попадавшихся время от времени засыпанных гравием ответвлениях от главной дороги, терявшихся в деревьях. Все в ней требовало, чтобы она повернула и бежала прочь от опасности ради знакомого безрадостного покоя. Но в то же время, видимо, в ней проснулась и природная любовь к риску. Если ей удастся разыскать в темноте почтовый ящик Дэвида, то она постучит к нему в дверь. Все очень просто. Решение от нее не зависит. Чтобы навестить его, мне не нужно придумывать предлоги, даже для себя самой, думала она. Я просто воспользуюсь его приглашением из любопытства, не простив и не забыв его поступка.
Чтобы вновь заслужить ее уважение, хотя бы каплю его, ему придется признаться в том, что он принял деньги. А он ведь может и не осознать, что это — непременное условие. Вполне возможно, он не догадывается, что ее отец рассказал ей об этой взятке, размышляла она. Роль, которую он сыграл в этой истории, не так уж красива.
Как бы то ни было, ей вовсе не обязательно снова влюбляться в него. Если она не потеряет голову, то сможет удовлетворить свое любопытство, узнав, как Дэвид живет теперь, когда добился успеха, а затем уйти с высоко поднятой головой.
Сбавив скорость, она сумела высмотреть его почтовый ящик. С ощущением дрожи в низу живота, частью от страха совершить ошибку, а частью от отчаянной, не подвластной контролю надежды, она свернула влево на посыпанную гравием дорожку и стала неуверенно пробираться между насаждениями сосны и можжевельника, мимо загона для скота и добротно построенной конюшни вверх, к величественному зданию.
Похоже, Дэвид дома. В нескольких окнах горит свет.
Припарковав «чероки» на посыпанной гравием площадке, Кира вышла и неслышно прикрыла дверцу. Потом нервно поправила волосы и одернула брюки. Если он, как нередко бывало, слушает музыку, то может и не услышать, как она приехала. Еще оставалось достаточно времени, чтобы развернуться и уехать прочь. Но…
Я хочу, чтобы он признался в том, что сделал, успокаивала она себя, берясь за молоток на его двери и ударяя им по тяжелой деревянной панели. Чтобы он сказал, что это была самая серьезная ошибка в его жизни и он по-настоящему раскаивается в ней. Разумеется, когда дело Наминга будет закончено, она вернется к своей работе в Канзас-Сити… Она немного отступила, когда Дэвид появился в дверях, глядя на нее с радостью и с еще чем-то, похожим на удовлетворение.
— Входи, — сказал он, пропуская ее внутрь. — Ужин будет готов минут через двадцать. Я тебя ждал.
Глава четвертая
За столом у отца она почти не ела. Сейчас, уловив струйку восхитительного аромата, доносившегося с кухни, она вдруг почувствовала волчий аппетит.
— Чем-то очень вкусно пахнет, — произнесла она, заполняя возникшее между ними молчание.
Улыбка шире раздвинула его губы. То, что она здесь, в его доме, давало ему удивительное ощущение завершенности. Словно без Киры моему дому недоставало души, подумал он.
— Тушеная баранина по-навахски с кукурузными клецками и немного салата. На десерт пирог из груш, — сказал он. — На прошлой неделе ко мне заезжал приятель и привез чилийские груши. Ты всегда любила поесть.
Его присутствие пробудило в ней аппетит не только к пище. Она была не в силах отвести глаза от линялых джинсов, обтягивающих его узкие бедра, и потертой вельветовой рубашки на его плечах. В сравнении с веявшими от него сдержанной чувственностью и домашним уютом ее заметно помявшиеся шерстяные брюки и кашемировая двойка цвета слоновой кости казались излишне нарядными и даже нарочитыми.