Надо признать, что это место оказалось крайне удачным. Никаких тебе крутых обрывов и огроменных каменных валунов, словно мы находились сейчас не где‑то посреди дикой природы, а на облагороженном городском пляже.
Остановив машину метрах в тридцати от воды, Карина заглушила мотор и с кошачьей грацией перебралась в багажное отделение, а затем на полном серьезе начала раздеваться.
Сначала она расстегнула лямки разгрузки и небрежно свалила ее на одну из сумок с припасами, затем развязала шнурки и отбросила в сторону ботинки. Стянув с себя штаны, а следом и термо — трико, принялась снимать китель. Позже, заведя руки под майку — борцовку белого цвета, бесцеремонно освободилась от бюстгальтера.
— Ты чего?! — спросила она, удивляясь моему ошеломленному взгляду. — Пойдем?! Не переживай!.. Холод лишь в твоей голове!.. — радостно продолжила она и, перескочив через борт багажного отсека, приземлилась на песок.
"Ага! Интересно, что тогда в голове у тебя?!" — подумалось мне при виде такой картины. Хотя, если уж признаться самому себе, то вид стройных красивых ножек, чуть прикрытая майкой округлая аппетитная попка, изящная тонкая талия и все те же распущенные золотистые волосы, укрывающие плечи, невольно тянули меня за собой, словно я оказался привязан к какому‑то буксиру.
Тем временем девушка, эротично покачивая бедрами, с легкостью преодолевая набегающие волны, погрузилась примерно по пояс и резво нырнула в море с головой. А еще через несколько секунд её золотистые пряди снова появились на поверхности.
— Ну, пойдем… — взглянув на это безрассудство, пробормотал я и тоже начал раздеваться.
Когда я подошел к воде, эта златовласая бестия уже весело размахивала руками чуть поодаль от берега, демонстрируя открытие купального сезона, отчего сложилось впечатление, что вода и вправду теплая. Видимо, искушенный ее задором и сногсшибательной фигурой, я не стал проверять температуру, а, разбежавшись, с криком "Банзай!" погрузился в жидкую субстанцию, являющуюся основой жизни. Как можно было описать свои ощущения, я даже не представлял, но зато в полной мере осознал, что значит выражение: "Превратиться в хер". Водица оказалась не просто холодной, а, сука, адски ледяной, и, наверное, мой возглас: "Твою же, сука, бога душу мать!" можно было расслышать как в оставленном нами Солнечном, так и ожидающем Электрозаводске. Еще недавнее легкое возбуждение от вида столь красивого женского тела внезапно растворилось, противно свело зубы, а голова начала немного побаливать, и я постарался уверовать в то, что хоть и частично, но принадлежу к семейству моржовых, поэтому холод мне нипочем.
— Хорошо, правда?! — продолжая барахтаться в воде, все так же весело выкрикнула Карина.
— Ага, блин!.. — стараясь интенсивнее шевелить конечностями, процедил я в ответ. — Завтра сопли с колен смахивать будем!..
— Главное, чтоб только сопли… — подплывая ко мне ближе, спокойно изрекла девушка и встала в полный рост.
При виде ее намокшей маечки, облегающей тело так, что можно было отчетливо разглядеть торчащие соски, я даже перестал сопротивляться воде и на несколько секунд замер, невольно пожирая девушку взглядом, а затем, взяв себя в руки, тоже поднялся.
Холодный воздух разом вонзил в тело тысячи игл, но мне уже было наплевать. Карина уверенно подошла ко мне вплотную и осторожно приложила свою ладонь к моей груди. Ледяная вода ни черта не спасала. В паху всё начинало гореть, а мой член уверенно принимал боевую позицию. Ее губы заметно дрожали, а кожа покрылась миллионом взбесившихся мурашек, и стало понятно, что ей очень холодно, но при этом она старалась выглядеть как можно бодрее. Заглянув буквально на долю секунды в мои глаза, она вдруг прижалась ко мне губами, и мы слились в коротком, но обжигающем поцелуе. Внутри все неожиданно закипело, и мне захотелось превратить этот момент в вечность. В то же время проснулось что‑то жутко похотливое, и это чувство готово было поглотить меня полностью. Я попытался прижать к себе девушку, но она резко оттолкнула меня. Не удержавшись на ногах, я с плеском погрузился в воду, а Карина, весело рванув к берегу, выкрикнула:
— А я греться!..
— Ну, гадина!.. Фиг тебе!.. — воскликнул я, устремляясь следом.
Нагнать ее получилось уже на берегу. Подхватив девушку, я осторожно, но быстро повалил ее на песок и принялся целовать ее лицо. Сейчас я наслаждался вкусом ее губ, легким влекущим запахом, и мне совершенно не хотелось отпускать ее из своих объятий, но и этого мне стало мало. Где‑то в недрах моей головы замаячила мысль, что нам нельзя больше оставаться на ветру. Прижав Карину к себе и не переставая ее целовать, я направился к машине. Всё моё естество сгорало от желания, страсти и… даже похоти. Я, аккуратно усадив ее за руль, дотянулся до замка зажигания и повернул ключ. Её грудь на какие‑то доли секунды оказалась на уровне моих глаз. Желание с утроенной силой принялось пожирать меня. Одним быстрым движением прикрыв водительскую дверь, я обежал внедорожник и сам забрался внутрь.
Сравнить с чем‑либо такие минуты нельзя. Невозможно передать словами всю гамму чувств, которые охватили нас. Страсть, похоть, возбуждение и в тоже время безграничная нежность, чувственность и что‑то ещё, но такое неуловимое и приятное. Быстро стянув с себя майку, игнорируя налипший на тело песок, Карина перепрыгнула на другую сторону и уселась ко мне на колени, жадно впиваясь в мои губы. Наверное, последним логичным действием с моей стороны было протянуть руку к барашку включения печки и выкрутить его в крайнее положение. После этого я целиком и полностью принадлежал уже не этому миру.
Долгое время мы продолжали наслаждаться сладостью поцелуев и ощущением тел друг друга, а затем я почувствовал, как рука Карины стянула с меня плавки и все еще прохладная ладонь обхватила мой член. Все преграды пали. Я уже не стеснялся в действиях. Мои руки бесстыже гуляли по телу девушки, поцелуи с каждым разом становились всё ниже, пока я не добрался до ее груди. Тело Карины отзывалось на мои ласки мелкой дрожью, а едва слышное постанывание заводило меня с еще большей силой. В какой‑то момент девушка сдвинула свои трусики в сторону, обнажая промежность, затем медленно опустилась на мой возбужденный член и, блаженно застонав, запрокинула голову. Я же, решив отыграться за столь дерзкий ход, лёгким движением схватил одной рукой Карину за еще мокрые волосы, а второй — за ягодицы и удостоился лицезрения ее упругой груди. Желая доставить ещё большее удовольствие девушке, обхватил губами маленький розовый сосок, при этом стараясь как можно нежнее играть своим языком. В этот момент я был готов умолять всевышнего о продлении столь сказочных минут, но этого делать не пришлось. Все‑таки подлая ледяная тварь, вспенивающая песок на берегу в нескольких десятках метров от нас, сделала свое дело, за что я ей был крайне благодарен. Удовольствие, которое мы сейчас получали, длилось довольно долго и закончилось, когда влажные кончики волос Карины коснулись моей шеи и плеча. Руки при этом крепко прижали девушку, а спустя несколько секунд я уже нежно поглаживал её спину, успокаивая дрожь — тот самый отголосок недавно полученного удовольствия.
— Ну, как?! — тяжело дыша, шепнула мне на ухо девушка. — Согрелся?!
— Не то слово… — прошептал я в ответ, все еще наслаждаясь ее объятиями. — Знал бы, что именно так придется греться — прыгнул бы в воду первым!..
— Вот, дурачок! — воскликнула девушка и несильно ударила меня в грудь кулачком, но затем снова осыпала поцелуями.
С этого момента для меня все стало по — другому. Абсолютно все!.. Мне больше не нужен был никто, кроме этого маленького, но самого яркого солнечного лучика, согревающего мою душу. Теперь для меня не было чего‑то важнее, чем эта такая необычная, но очень ласковая девушка!..
Жизнь — боль? Разве?! Ну, уж нет! Жизнь — это вечность, сжатая до размеров секунды, когда ты проводишь время с любимым человеком!.. Жизнь — это то, что, несмотря на все невзгоды, все‑таки позволяет быть тебе счастливым! Это то, что не оставляет в тебе чего‑то ужасного, выдирает с корнем весь негатив, оставляя в подарок лишь радостную улыбку! Жизнь — это я! Жизнь — это она, милая, красивая и нежная девушка, которая сейчас рядом! Сейчас я живу! Сейчас я дышу, безмятежно полеживая на перинах облаков, и плюю сверху на все приземленное! Вот что значит — жизнь!.. А боль?! Да к черту эту боль! Уверен, что эта мразь никак не сможет нам навредить…