Я вспомнила первый роман Квентина Мориарти — «Смерть в музее восковых фигур». Именно в нем арестовывают невиновного, суд приговаривает его к смерти, и только благодаря титанической работе невесты осужденного и частного сыщика, профессора философии, удается отыскать истинного злодея и спасти несчастного от экзекуции.
Завтракали мы молча — говорить было не о чем. Жизнь, как я убедилась уже давно, была не романом, в котором можно, по желанию автора или редактора, изменить печальный финал на хеппи-энд.
— Он хочет, чтобы мы присутствовали во время приведения приговора в исполнение, — сообщил мне Квентин.
Я знала о последнем желании Джека Тейлора — у него не было ни единого друга, и он не хотел умирать, находясь среди врагов или тех, кто считает его виновным. Отложив булочку, я сказала:
— Я не смогу…
— Конечно же, ты сможешь! — заявил Квентин.
Я знала, что мой шеф умеет быть безапелляционным и частенько не считается с мнением окружающих. За те шесть лет работы у него секретаршей и помощницей я многому научилась. Для Квентина я стала дочерью — ведь его единственная дочь от первого брака умерла несколько лет назад (хотя он никогда не говорил об этом, и я случайно наткнулась на ее фотографию в старом семейном альбоме).
— Не исключено, что губернатор все же решит помиловать Джека, — продолжил Квентин, закуривая сигару.
Сидя в старинном кресле, в домашней вельветовой куртке, он являл собой образец великого писателя, романами которого зачитывались миллионы по всему миру — с ухоженной седой бородкой, проницательными голубыми глазами и знаменитой сигарой, которая стала его неотъемлемым аксессуаром.
— Наверняка этого не произойдет, — вздохнув, возразила я. — Но шеф, вы должны что-то придумать! Вы же — самый известный писатель Америки! Вы создали двадцать два романа и более семидесяти рассказов!
— А также не забывай о четырех пьесах и шести радиопостановках, — горько усмехнулся Квентин. — Но именно это мне и мешает. Мои слова в защиту Джека никто не воспринимает всерьез. Все считают мои выступления прихотью знаменитого детективщика, спутавшего реальность с выдумкой. Или у тебя было видение, Ирина?
Я отрицательно качнула головой.
— В последнее время, шеф, их не было вообще. Как будто кто-то перекрыл кран. Как бы я хотела узнать, кто является истинным «Зодиаком»!
Шеф выпустил в потолок облачко дыма:
— Обещаю тебе, что напишу об истории мистера Тейлора роман. Это — самое меньшее, что я могу сделать для него. Джек невиновен, как мы знаем, однако наше расследование не принесло результата. Ведь так?
Я признала правоту шефа — не доверяя полиции, мы самостоятельно пытались провести расследование, желая вычислить убийцу, именовавшего себя «Зодиаком».
— Я отправлюсь на прием к губернатору, — сообщил шеф. — Попробую уговорить его перенести казнь на несколько недель или, лучше, месяцев. Если мы не справились с расследованием, то поручим его профессионалам. Денег у меня, слава богу, предостаточно, я могу нанять нескольких самых известных сыщиков.
Если Квентин принял решение, то разубедить его было невозможно. Он побывал на приеме у губернатора, но безрезультатно — тот заявил, что у него нет сомнений: убийцей по прозвищу «Зодиак» является Джек Тейлор. Поэтому нам не оставалось ничего иного, как отправиться под вечер в тюрьму, где намечалось приведение в исполнение смертного приговора.
Около мрачного здания толпились зеваки, некоторые держали в руках самодельные плакаты с надписями: «Поджарьте «Зодиака» на электрическом стуле» или «Мы требуем отрезать Джеку Тейлору голову, как он это делал со своими жертвами». Наверняка среди собравшихся были поклонники той самой кинозвезды, Патриции Дамор-Блок, которую «Зодиак» лишил жизни.
Ворота тюрьмы распахнулись, автомобиль, в котором мы находились, въехал во внутренний двор. Нас встречал лично начальник сего невеселого заведения. Подобострастно улыбаясь, он распахнул дверцу «Паккарда» и подал мне руку. Однако его внимание было сосредоточено, конечно же, на Квентине Мориарти. Еще бы, самый знаменитый писатель страны почтил визитом тюрьму!
— Мы так рады видеть вас, мистер Мориарти, — раздался его льстивый голос. — Прошу вас и вашу секретаршу проследовать за мной.
Мы оказались в здании тюрьмы. Я бывала здесь, и не раз, навещая Джека, ведь никто более не удостаивал его визитами. Директор вел себя так, как будто мы прибыли не для того, чтобы стать свидетелями казни, а находились на светском рауте. В своем кабинете он предложил нам кофе, а затем протянул Квентину книгу.
— Моя супруга и я — ваши самые восторженные почитатели, — произнес директор. — И мы будем очень рады, мистер Мориарти, если вы подпишете для нас экземпляр вашего нового романа. Как вы все закрутили! Ни за что бы не догадался, кто убийца, если бы не подсмотрел в конец книги.
Квентин поморщился (он как-то заявил, что нетерпеливых читателей, жадно пролистывающих последние страницы, дойдя лишь до середины романа, но желая утолить собственное любопытство, надобно отправлять на каторгу), однако милостиво начертал несколько слов и расписался.
— Отлично, — выхватывая книгу с автографом моего шефа, заявил директор. — Мистер Мориарти, вы в самом деле хотите увидеть Джека Тейлора?
— Да, — ответил Квентин. — Ведь он — невиновен!
Директор снисходительно посмотрел на шефа (его взгляд, казалось, говорил: «Ты, может быть, и всемирно известный писатель, однако лопух, раз поверил заверениям о собственной невиновности кровавого убийцы») и, понизив голос, произнес:
— Мистер Мориарти, скажите, а чья это была идея?
— Что вы имеете в виду? — подозрительно спросил мой шеф.
— Ну, идея со всем этим спектаклем, — пояснил директор. — Вы защищаете «Зодиака», пытаетесь доказать, что Джек Тейлор невиновен, и так далее. Ваша собственная или вашего издателя? Да вы не стесняйтесь, можете сказать мне правду. Это ведь увеличило вашу славу, тиражи и соответственно гонорары? Ловкий трюк!
Я заметила, как шеф побледнел. Сейчас грянет буря! Но Квентин сдержался и ответил:
— Моя позиция отнюдь не рекламный ход. Или вы думаете, что я готов ради собственной прибыли играть человеческой жизнью?
Судя по хитрому выражению лица директора тюрьмы, тот в подобном не сомневался. Квентин поднялся со стула и громогласно произнес:
— Благодарю вас за кофе, господин директор…
Понимая, что шеф еле владеет собой, я пришла ему на помощь, сменив тему:
— Господин директор, думаю, Джек уже ждет нас. Не соблаговолите ли проводить нас к нему?
— Вы — единственные, кто пожелал увидеть «Зодиака» в день его казни, — усмехнулся директор.
Мы прошествовали по длинным коридорам и очутились наконец в блоке, где содержались приговоренные к смерти. Джек в самом деле ждал нас. Он поднялся с застеленной кровати, на которой лежала Библия. Я заметила слезы в его глазах.
— Мисс Ирина, я не хочу умирать, — произнес он тихо. — Пожалуйста, сделайте так, чтобы меня помиловали!
Мое сердце разрывалось от его слов, но я знала: мы бессильны. Не помню точно, о чем мы говорили. Собственно, о чем можно говорить с человеком, которому осталось жить всего три часа? Джек передал мне два письма, адресованные матери, сестре и бывшей жене с крошкой-дочкой, и я заверила его, что они получат их (передать я их так и не смогла, ведь в тот день, как я отметила в самом начале моего повествования, меня убили).
— Я так благодарен вам, — произнес Джек Тейлор. — Вы верите в то, что я невиновен. Но такова моя судьба — я родился под знаком Рыб, и на мою долю должно было выпасть много несчастий.
Несчастный завел разговор о том, что его увлекало — о гороскопах и о том, как звезды управляют нашей судьбой. Ему требовалось отвлечься и забыться, но как может отвлечься и забыться человек, который знает: всего в нескольких десятках метров находится электрический стул, на котором ему предстоит умереть меньше чем через три часа?