— Так мы сможем сохранить их имена и память о них, — улыбнулась Маша.
Он коснулся губами ее волос:
— Останься со мной навсегда. Пожалуйста…
Она вздохнула — ей не нужны были ни романтика, ни малиновые мелодрамы, ни обещания золотых гор, ее интересовал только один вопрос.
— Я смогу с тобой стареть?
Его поцелуй — то самое «да», просьба довериться, запечатать сомнения, прежние разочарования и выбросить их в Фонтанку.
Утром они оделись и, как супружеская пара со стажем, вместе пошли выгуливать собаку. Пройдя по заснеженной улице, они свернули на соседнюю и остановились перед кофейней.
«Экипаж» только что открылся; с улицы было видно, как Никита раскладывает свежую выпечку, готовит к запуску источник вечной энергии — кофемашину. Маша с собакой остались ждать у входа, а Павел вошел в кофейню. Увидев Павла, Никита расплылся в улыбке: сварить друзьям с утра кофе — верная примета, что день будет хорошим. Так говорил Леха Белкин, а уж он-то про кофе все знает.
Пока Никита варил «Капитана», в кофейню вошел еще один ранний посетитель. Данила с утра пораньше пришел за теплыми рогаликами и «Черным капитаном» для Лины. Поздоровавшись с Павлом, помахав Маше, Данила подхватил пакет и, утопая в снегу, помчался к своему дому (Лина сейчас проснется, и горячий кофе придется кстати!).
Павел вышел из кофейни. Маша придержала рванувшую к хозяину Бобби за поводок.
— А вы отлично смотритесь вместе! — улыбнулся Павел. — Так ты станешь ее хозяйкой?
Маша рассмеялась:
— Так ты все-таки делаешь мне предложение?
— Да, — кивнул Павел. — И если ты согласна, давай прямо сейчас за это выпьем. Наверное, в таких случаях полагается выпить шампанское или что-то изысканное, но у нас будет кофе в картонных стаканчиках из «Экипажа».
Они чокнулись стаканчиками — за нас! Чин-чин, и будем здоровы и великодушны. Все остальное уж как-нибудь устроится.
Теона вошла в квартиру, помахала Марии и Павлу из окна. Снег кружил в свете фонарей, засыпал Фонтанку белой крупой; в метели Бобби превратилась в снежную собачку — то ли рыжая, то ли белая. Павел с Марией постояли еще немного и пошли вдоль набережной. Теоне было приятно, что они уходят вместе.
Теона забралась с ногами на диван в гостиной, укуталась пледом; несмотря на поздний час и усталость, спать ей не хотелось. Зеркало, подарок Марии, она поставила на стол; там же, на столе, лежало письмо Ники и единственная фотография Ольги Ларичевой, которую Нике удалось найти в архивах.
Впервые увидев фотографию Ольги, Теона подумала, что где-то уже видела это лицо и поняла, что женщина на фотографии чем-то похожа на женщину на портрете, висевшем в гостиной. Но ведь портрет, судя по всему, принадлежал авторству современного художника, и, стало быть, вряд ли на картине могла быть изображена Ольга Ларичева, покинувшая Россию в двадцатые годы прошлого века. Откуда в квартире появился портрет, кто его нарисовал и кто на нем изображен — оставалось загадкой. И вот уж эту загадку Теона разгадать не смогла и отправила ее в доверху наполненную копилку с петербургскими тайнами (мало ли загадок, легенд и невероятных историй знал этот город?). Манана, впрочем, обмолвилась, будто прежний хозяин квартиры упоминал о том, что якобы до него здесь недолгое время жил какой-то художник, который и оставил портрет другому жильцу, при этом рассказав, что изображенная на картине женщина однажды привиделась ему во сне. Но так ли это было на самом деле, или художник, по слухам, имевший обыкновение стимулировать творческий процесс алкоголем, попросту перебрал с источником вдохновения (и то сказать — в условиях петербургского климата, да под водку, и не такое почудится!), — никто уже не узнает. Теона вопросительно посмотрела на портрет дамы, висевший на стене — незнакомка по-прежнему была загадочна, но теперь не казалась такой строгой. Если раньше ее взгляд казался Теоне испытующим и надменным: еще посмотрим, барышня, как мы с вами уживемся! то теперь в ее взгляде было какое-то новое выражение, может быть, теплота?
Теоне очень хотелось прямо сейчас позвонить Белкину в больницу, чтобы рассказать о сегодняшних событиях, но звонить было поздно, Леша под больничным одеялом наверняка досматривал сто пятидесятый сон.
Тихая ночь висела над городом, за окном все белело от снега.
Надо бы поспать, отдохнуть. Теона выключила свет, положила голову на подушку. Она стала проваливаться в сонную дрему, но вскоре очнулась от резкого звука. Ветер так сильно ударил в оконную раму, что неплотно прикрытая форточка с шумом приоткрылась; ворвавшийся в комнату ветер подхватил лежащую на столе фотографию.