Спустившись с моста, Теона подошла к дому Леши, взглянула на его окна и с мгновенно подступившей нежностью призналась то ли Белкину, то ли себе самой: «Лешка, как мне тебя не хватает!»
Наперегонки с метелью Теона побежала к Леше в больницу.
Проснувшись утром, Лина увидела, что Данилы нет, и почувствовала детский, животный ужас. Она набросила на себя рубашку Данилы, подскочила к окну и распахнула шторы. На миг ее ослепило белым светом, а потом она увидела, что у «Экипажа» стоит Мария, а рядом с ней играет в снегу радостная Бобби. И сразу от сердца отлегло — разве может быть что-то плохое, когда идет снег, твои друзья гуляют с собакой, в кофейне варят кофе и когда ты теперь так счастлива?
В тот же миг она увидела выходящего из «Экипажа» Данилу.
Лина загадала, что если сейчас Данила скажет, то — самое главное — у них все будет хорошо, окончательно, бесповоротно, и никто никогда отменить это не сможет.
Дверь распахнулась. На пороге стоял Данила.
— Ты почему без шарфа? — тихо спросила Лина. — На улице такой снег, простынешь…
— Да я вышел всего на пять минут, вот кофе принес. Будем завтракать?
Лина смотрела на него — ждала…
— Давай после завтрака поедем оформлять документы на Лёньку? — предложил Данила.
Лина улыбнулась: что загадала — сбылось. Она подошла и уткнулась лицом в его старую куртку.
Данила не понял серьезности момента, потряс пакетом:
— Твои любимые рогалики еще горячие, а кофе остывает. Ты пей прямо сейчас!
Нет, Теона была неправа, предположив, что Леша в эту ночь досыпает свой сладкий сто пятидесятый сон; ему совсем не спалось. Он бродил по больничному коридору неприкаянным призраком — то застынет у одного окна, то прилипнет к другому.
—Ух ты, снежище какой! — бормотал Леша. — Ну дела!
На самом деле он, конечно, отчаянно тосковал в своем больничном заключении, и чувствовал себя здесь как заброшенный на необитаемый остров Робинзон Крузо. Только у Робинзона на острове были другие климатические условия, а Лешин остров оказался северным — вон как метет!
Его главной болью, что болела внутри куда больше, чем заживающее ранение, были теперь переживания о Теоне. Он все время думал, как она, чем сейчас занята, что там еще взбредет в ее бедовую голову; беспокоился, не забудет ли она его за это время или, того хуже, не соберется ли вернуться в эту свою Грузию. Мысль о том, что Теона действительно может напялить свой красный берет, сесть в самолет — и поминай как звали, приводила его в ужас. Потому что если она уедет, он навсегда, на всю жизнь, слышишь, Тея, останется на этом холодном, как собачий нос, Робинзоновом острове.
Леша так разволновался, что запнулся в коридоре о хозяйственную тележку и уронил стоявшую на ней железную кастрюлю на пол.
Привлеченная диким грохотом, разбудившим все отделение, из процедурного кабинета выглянула сонная медсестра и проворчала:
— Белкин, иди спать. Шляешься тут, как тень отца Гамлета, пугаешь других больных. Не спится тебе — сейчас укол сонного поставлю.
Леша обреченно побрел в палату.
Он еще долго ворочался на кровати и уснул только под утро. И приснился ему прекрасный, лучше не бывает, сон: будто бы он стоит за своей стойкой в «Экипаже», а кофеварка у него огромная — величиной с корабль! И вот он варит-варит кофе, кофейная река вытекает на улицу, по ней на лодках плывут люди, а река эта впадает в Фонтанку, ну чудеса!
— Белкин, как вы себя чувствуете? — раздалось вдруг с соседней лодки.
Леша блаженно улыбнулся и сказал:
— Хорошо-о-о…
Последнее «о-о-о» он прохрипел, просыпаясь.
Открыв глаза, Леша увидел склонившегося над ним лечащего врача. Мгновенно включившись в реальность и вновь почувствовав себя заброшенным Робинзоном, Леша схватил доктора за руку и жарко зашептал:
— Пожалуйста, выпишите меня, я вас очень прошу, мне, правда, надо!
— Возможно, через пару дней мы вернемся к этому разговору, — пообещал доктор.
— Мне надо сейчас, — взмолился Леша, — понимаете, там без меня все может сломаться! «Экипаж» к праздникам не подготовят, а главное, она может уехать!
— Да кто «она»? — не понял доктор.
— Да есть там одна, дурная, — отмахнулся Леша, — выпишите, а?
Белкин, не мигая, смотрел на врача, словно бы речь сейчас шла о его жизни и смерти — так осужденный просит о пощаде.
Врач нахмурился:
— Завтра сделаем контрольный рентген, посмотрим кровь, и если все будет нормально, то через пару дней…