Засмотревшийся на одну из стен залы, наполненной мягким светом Лаурелина, игравшим отблесками на высоких сводчатых потолках, Морьо вдруг уловил за спиной едва слышное позвякивание. Обернувшись на мелодичный звук, Карнистиро тут же увидел деда.
Финвэ в своем серебристо-синем одеянии с разрезами до талии, сделанными для удобства ходьбы, стоял на маленьком балконе, устремив взор вдаль, туда, где за лежащим перед ним городом простирались степи и леса, за которыми отчетливо были видны покрытые вечным снегом горные пики. Ветер колыхал длинные ровные волосы Нолдарана, заставляя вплетенные в них драгоценные бусины из белого и красного золота и самоцветных камешков тихонько звенеть.
Морьо обрадовался, что застал деда одного в такой час и тут же приблизился к нему, очутившись на балконе.
— О-о, кто здесь? — обернулся Финвэ с улыбкой, — Мой вечно румяный задира! Подойди ко мне и расскажи, как получилось, что ты, оставив молодую супругу, пришел к твоему деду? Сейчас ведь час отдыха… — он покачал головой и сам сделал шаг навстречу внуку.
— Здравствуй, — произнес Морьо, — прости, если тревожу тебя в такой час…
— Я всегда рад вам, ты же знаешь, не проси прощения, Морьо. Лучше скажи мне, ты голоден? Я прикажу, чтобы тебе принесли поесть, мальчик…
— Нет, я только хотел выпить немного вина, — потерянно отозвался Карнистиро.
Финвэ внимательно всмотрелся в его осунувшееся лицо своими ярко-синими глазами и похлопал в ладоши.
Через некоторое время явился слуга с подносом, на котором стояли графин с темно-янтарной жидкостью, кувшин с водой и два стеклянных стаканчика.
— Я подумал, что лучше нам выпить немного лимпэ. Ты выглядишь усталым. Искал меня? — спросил Финвэ, разливая охлажденный бодрящий напиток, и протягивая стаканчик внуку.
— Дед, я хотел спросить, — кивнув, начал Морьо, — Как это? Что ты чувствовал, когда начал жить с женой? — он залпом осушил стакан.
Его дед смущенно улыбнулся:
— Нашел, у кого спрашивать, — он опустил глаза, — я ведь — совсем особенный случай… — Финве тихонько вздохнул, — Мы с Индис, должны были ждать десять лет…
— Нет, я не о Индис… — поспешно перебил его Морьо, которому выпитый лимпэ сразу же придал сил, — Расскажи о первой жене. Как это было в первый раз?
Нолдаран вздрогнул и поднял на него большие ясные глаза.
— Ты был счастлив? — допытывался Морьо.
— Был, дорогой мой, конечно, был… — отвечал Финвэ, медленно опуская голову, так, чтобы внук не мог видеть его лица, — Конечно, был… — повторил он тихо.
— И если бы она осталась жить, ты бы не женился на Индис, ведь так?
— Что случилось, дорогой мой? К чему эти вопросы? — спросил Нолдаран, — Что тебя тревожит?
— Как думаешь, — тихо спросил Морьо, — а я бы смог развестись?
— Что? — его дед, казалось, окаменел от услышанного, — Что произошло, Морьо? Почему ты говоришь такое?! — воскликнул Финвэ.
— Ничего, дед, я так… Просто спросить хотел… — Морьо отвернул вмиг покрасневшее лицо.
Тот покачал головой:
— Морьо, твой отец рассказал мне кое-что, — многозначительно проговорил Нолдаран, — Мне тяжело видеть тебя таким. Искажение, посеянное Мелькором, добралось не только до наших хроар, лишив Мириэль желания жить, но и до феар, заставив желать противного нашему естеству, терзаться страстями, причиняя вред себе и другим…
Владыка нолдор подошел к Морьо совсем близко.
— А ты уже вырос, ростом почти с меня стал, — он обнял внука, — совсем мужчина… Будь же мужественен и благороден, мой куруфинвион, — Финвэ отстранился, рассматривая Морьо и держа его за плечи.
В этот миг в зале послышались быстрые шаги, гулко раздававшиеся среди колонн. Финвэ и Морьо обернулись и увидели в балконном проеме запыхавшегося Финдарато.
— Государь мой! — начал тут же Инголдо, ухватившись левой рукой за косяк, а правой за сердце, — У нас случилась беда… Артанис, — он задыхался от волнения.
— Да говори же, златовласка! — подбежавший Морьо тут же схватил его за грудки и встряхнул так, что Инголдо чуть не лишился чувств.
— Что случилось с Артанис?! — вскричал не на шутку испуганный Нолдаран.
С началом часа Тельпериона Мастер Феанаро, не предупредив никого из домашних о своем уходе, вышел из дома и отправился в Ильмарин, до которого путь был совсем не близкий. Жилище Манвэ находилось на вершине самой высокой горы, которую создал Единый.
Находясь в пути, Феанаро думал о том, что на подступах к горе придется просить Сулимо о милости — предоставить в его распоряжение кого-либо из орлов, чтобы тот доставил его на вершину, другого пути туда просто не было. А даже если бы он и существовал, то у Феанаро ушли бы недели, чтобы самостоятельно достичь вершины Таникветиль.
Нужно было решить, как действовать: просить Валар в обмен на камни предоставить ему свободу — развод, женитьба на Артанис, отплытие с теми, кто поддержит его, в Эндорэ, как и было условлено ранее с Мелькором, или же следует поступить иначе? Ведь Мелькор, этот Темный Враг мира, обманом заставил его создать три сияющих жемчужины, нужные ему, несомненно, для каких-то черных дел, и в любой момент он может встать на пути и начать чинить всяческие препятствия. Чего доброго, попытаться силой отобрать камни? Прекрасные его творения, совершенней которых не видел и не увидит мир Эа.
Добравшись, к самому смещению света Древ, до подножия гор, Феанаро призвал на помощь стихию воздуха, обращаясь к Манвэ:
— Я желаю показать тебе и другим Валар нечто, что я создал, и что прославит в веках искусство нолдор!
В ожидании, пока прибудет один из орлов, Феанаро плотнее завернулся в плащ, недоумевая, как Ингвэ и его приближенные могут жить на вершине Ойолоссэ, где было, разумеется, гораздо холоднее, чем здесь, у подножия гор. Сам Мастер крайне редко бывал в Валмаре, предпочитая приморские пляжи Альквалонде, зато его сыновья регулярно наведывались туда, чтобы иметь возможность общаться с тамошними златовласыми красавицами.
«Будто своих дев им мало, еще и ваниарских с ума хотят свести…» — промелькнуло в голове Мастера.
В этот самый миг он заметил, что небо над ним потемнело — к нему спускался, направляемый воздушными течениями, благородный пернатый слуга Сулимо.
Схватив ларец с камнями, Феанаро бесстрашно подошел к приземлившемуся гигантскому орлу и ловко запрыгнул на спину птице. Орел тут же встрепенулся, сделал шаг, размахивая невообразимых размеров крыльями, и взлетел. Феанаро вцепился в перья у основания шеи и, в конце концов, зарылся в них с головой, чтобы меньше страдать от ледяного ветра, который дул на высоте. А они стремительно поднимались все выше, кружа над горной цепью, укрытой вечными снегами.
И снова во время полета Мастер подумал, что ни за какие сокровища не променял бы жизнь в относительно теплом климате, на относительную близость к жилищу Валар, какой могли похвастаться квенди из ваниар. Феанаро крепко сжимал в руке ларец с жемчужинами и проигрывал в уме возможные сценарии развития общения с Аратар.
Вопреки его предположениям, Манвэ встретил его радушно и сразу же пригласил выпить особенного мируворэ, который тут же согрел продрогшего до костей Мастера. Решив, что Сулимо так приветлив с ним от скуки и вынужденного бесконечного безделья, согревшись Феанаро перешел прямо к делу.
— Я хотел спросить тебя и других Аратар об этих камнях, — сказал финвион, раскрывая перед Владыкой Воздуха ларец и освобождая жемчужины от куска шерстяной рубашки, в которую они были завернуты, — Что ты думаешь?
— Ах! — Манвэ всплеснул руками, увидев мерцающие неземным светом камни, которые, казалось, заблестели еще ярче, оказавшись на Таникветиль, — Они великолепны, Феанаро! Недаром я всегда говорил, что ты — самый искусный из твоего народа. О, если бы Отец мог видеть их! — восхищался Манвэ, закатывая лазурные глаза в заиндевелых ресницах.