— Можешь? Ты не шутишь? — спросил потрясенный финвион, делая шаг вперед в направлении Вала.
— Разумеется, нет. В моих силах сделать так, что к Артанис вернутся все прежние чувства, а колдовство, что я вижу на ней, потеряет свою силу и исчезнет без следа, — кивнул с готовностью Мятежный, — И я готов помочь тебе, понимая, как больно видеть собственное дитя, которое страдает…
— Если можешь, помоги Артанис, — попросил Арафинвэ, — Этим ты поможешь всей моей семье. Прошу тебя… — проговорил он с мольбой в голове, глядя на Мелькора.
— В обмен на мою помощь я хочу просить тебя об одном маленьком одолжении, принц финвион. Обещай мне, что не поднимешь против меня оружия, кто бы ни попросил тебя об этом, — Мелькор прищурился, чуть улыбаясь.
— Не поднимать оружия? — переспросил глава Третьего Дома, которому было крайне сложно представить, чтобы он держал в руках настоящее оружие, а тем более, использовал его против кого бы то ни было.
— Именно! — воскликнул Вала, — Ты обещаешь, что не поднимешь против меня меча, ни другого оружия, кто бы ни просил тебя об этом в будущем?
С мгновение Арафинвэ колебался, сомневаясь, боясь подвоха, но потом решился:
— Обещаю! — четко проговорил финвион, — Помоги же, Артанис! — и он как подкошенный рухнул на оттоманку.
Темный Вала снова кивнул ему, а потом сделал знак стражам, и те одновременно отступили от кровати, расступаясь перед ним, пропуская к ложу. Склонившись над Артанис и что-то неразборчиво шепча, Мелькор прикоснулся своим жезлом из черного кристалла сначала ко лбу, а потом к груди Нэрвен, от чего тело ее легонько сотряслось. Завершив лечение тем, что огладил по всей длине волны густых волос из потускневшего золота, Мятежный Вала выпрямился и, снова, повернувшись к Арафинвэ, проговорил с мягкой улыбкой:
— Твоя дочь поистине драгоценность Арды, Благородный Финвэ. Ее жизнь будет полна самых небывалых чудес и великих событий. Не беспокойся, сейчас она спит, — он посмотрел на Нэрвен, которая действительно казалась мирно отдыхающей, таким безмятежным и умиротворенным было выражение ее лица, — Когда дева Артанис проснется, она не вспомнит того, что с ней было, пока она находилась под действием чар, — закончил Мелькор и, спрятав жезл под серебристый плащ, направился к остававшемуся все время открытым окну.
Глава Третьего Дома и его свита провожали его потрясенными, недоуменными взорами. Никто не двинулся с места.
— Помни о данном тобой обещании, — сказал, обернувшись на мгновение, Мелькор и исчез, шагнув на подоконник, растворившись в воздухе, став частью бушевавшей над городом грозы.
Не сразу опомнившись от потрясения, и все еще стараясь осознать, что же только что с ними произошло, стражи кинулись к окнам и затворили их наглухо, задернув шторы. После этого зажгли несколько светильников и множество свечей. Комната Аратнис сразу же приобрела совершенно другой вид — освещенная желтовато-оранжевым светом свечей и синевато-белым, исходившим их переносных ламп.
Вскоре они заметили, что их подопечная шевельнулась на своем ложе.
— Артанис, малышка моя! — подбежал Арафинвэ к ее постели.
— Отец, здравствуй, — слабо улыбнулась Нэрвен, — Уже время ужина? Я слишком долго спала, прости… — она потирала виски тонкими пальчиками.
— Ну что ты, моя жемчужина! — воскликнул счастливый отец, сжимая ее в объятиях, — Я прикажу приготовить праздничный ужин! Знаешь, я так рад видеть тебя, — он вглядывался в ее свежее, прекрасное, лишь немного грустное, лицо, оглаживая длинные волосы, снова заблестевшие в показавшемся из-за разошедшихся туч свете Тельпериона.
Возвратившись в свой дом-крепость, Феанаро был встречен на пороге встревоженной его внезапным исчезновением и долгим отсутствием женой. Нэрданель, подбоченившись, стояла в дверном проеме, всем видом показывая, что желает высказать недовольство таким его поведением.
— Я уезжал по важному делу, Нель, — невольно хмуря брови, фыркнул Пламенный Дух, — Что ты стоишь в дверях, словно одно из твоих изваяний? — он взглянул исподлобья на супругу.
Длинные огненные волосы рассыпались по плечам, спутались, зеленые глаза расширены, ноздри трепещут от безмолвного гнева, брови сошлись у переносицы, губы сжаты в струну: такой она казалась ему еще менее красивой, нежели когда пребывала в благодушном настроении духа.
— Твой отец полдня просидел у тебя в мастерской, дожидаясь, когда ты вернёшься, Куруфинвэ, — процедила дочь Махтана, не сдвинувшись, однако, с места.
— Он все еще здесь? — вопросительно выгнул бровь Феанаро, — Что ему нужно, он сказал тебе? — финвион решил выиграть время перед разговором с отцом, который, что-то предсказывало ему, не обещал быть приятным, и отвлечь мысли супруги от его долгой и внезапной отлучки.
— Нет, — отрывисто ответила Нэрданель, — Ты можешь спросить его об этом сам. Нолдаран все еще ждет тебя внизу.
— Так дай мне пройти, — Феанаро вплотную подступил к ней, так, что подбородок супруги уткнулся ему в середину груди.
Он глядел на нее, вынужденную высоко поднять голову, чтобы иметь возможность видеть его лицо. Она смотрела с вызовом, гневно.
— Будь осторожен, Куруфинвэ, — проговорила Махтаниэль, прищурившись и стараясь разглядеть что-то в глубине его темных глаз, — Твои планы могут обернуться против тебя же… — она, наконец, отошла в сторону, позволяя ему войти в дом.
Не обратив внимания на супругу, Феанаро сразу же направился к лестнице, ведущей вниз, в цокольный этаж, где располагалась мастерская.
Решительным рывком Пламенный Дух дернул оловянную ручку и распахнул настежь дверь. Сидевший в его любимом кресле Финвэ поднялся ему навстречу, и на его лице было выражение едва ли не более грозное, чем до этого финвион видел на лице супруги.
— Я ждал тебя, чтобы поговорить, Куруфинвэ, — начал Нолдаран твердым голосом, в котором звенели металлические нотки.
— Что ж, здравствуй, — ухмыльнулся Феанаро, — Вижу, ты чувствуешь себя как дома… — он покачал головой и прошёл к рабочему столу, в один из ящиков которого хотел убрать ларец с камнями.
— В последние недели твое поведение просто возмутительно! — слышал он из-за спины голос Финвэ, которому саркастический тон сына придал решимости, — Мало того, что ты едва ли не насильно заставил Морьо жениться, от чего мальчик страдает, не находя себе места, так сегодня я узнал, что ты сам добивался Артанис, желая опозорить ее и семью твоего младшего брата!
— Полегче с выражениями, любимец Валар! — в свою очередь начинал закипать финвион, — Ты здесь, чтобы передавать мне наветы досужих злопыхателей и упрекать в бессердечии? — Феанаро посмотрел на отца — его зрачки пылали красным.
— Я ждал много часов, чтобы предостеречь тебя от тех безумств, которые ты творишь и предупредить, что если ты еще раз попытаешься посягнуть на честь Нэрвен, я покараю тебя по праву твоего Владыки и отца! — возвысив голос, произнес Нолдаран.
— Ты не посмеешь! — прорычал Пламенный Дух.
Даже воздух в мастерской, казалось, вмиг сделался горячим от обоюдного гнева.
— Клянусь Валар, я изгоню тебя, лишив права наследования, — с трудом сдерживаясь, чтобы не срываться на крик, отвечал Финвэ.
— Что?! — завопил Феанаро.
— Замолчи! — не выдержал Финвэ, — И послушай меня, Пламенный Дух. Я воспитывал тебя в любви, окружив заботой, и взращивал твои таланты, чтобы они могли расцвести и принести радость тебе и пользу всем остальным, но я не воспитал в тебе уважения к другим. Твой упрямый характер погубит тебя, и ни я, ни Валар, ни кто-либо другой тебе не поможет! Я приказываю тебе оставить в покое Артанис и избавить ее от того наваждения, которым ты ее опутал, иначе я отправлюсь к Валар и предоставлю им решить твою судьбу, — Нолдаран скрестил на груди руки, поднял голову и устремил взор вверх, под потолок.
— Ты все сказал? — зло спросил Феанаро, — И теперь торжествуешь, не так ли, отец? Знай же, что ты напрасно потратил время, придя сюда, — он крепче прижал к груди ларец, — Артанис меня не интересует, так же как и мнение этой кучки поработителей, которых ты зовешь Валар!