Написав Амариэ длинное извинительное письмо, Финдарато отправил его вместе с многочисленными подарками-дарами моря, которые вез с собой из Альквалонде, чтобы преподнести невесте, с гонцом, посланным в Валмар.
Сам Артафинде, спешно собрав вещи в дорожный баул, отправился в сопровождении своей немногочисленной стражи и прислуги обратно в родительское гнездо, наспех попрощавшись с родными.
Все еще не оправившись полностью от потрясения, вызванного разговором с дядей Феанаро, арафинвион только на подъезде к приморской столице тэлери задался вопросом, зачем Мастеру могли понадобиться три локона волос Нэрвен? Уж не задумал ли коварный дядюшка какую-нибудь очередную уловку или мерзкую шутку, которым посмеется лишь он сам? Ведь Пламенный Дух — известный мастер на подобные каверзы, малоприятные для его родичей.
Размышляя так сам с собой, Финдарато не заметил, как они оказались у врат столицы деда Ольвэ. Понимая, что совершив то, чего потребовал от него Мастер, он подвергает опасности родную сестру, Инголдо, тем не менее, намеревался выполнить его требование. Любимый Турьо и его спокойствие перевешивали беспокойство за Нэрвен.
Старший брат старался убедить себя, что какие-то три локона волос, окажись они в руках Пламенного Духа, не смогут принести какого-либо вреда малышке Артанис. Он лишь срежет их у нее, пока сестренка будет спать, и отвезет Феанаро, а потом, возвратившись, будет опекать ее пуще прежнего, глаз не спустит с маленькой Нэрвен. Вот, и о том, что этот повеса и грубиян, Морьо имеет на сестренку виды, он дядюшку предупредил. Пусть теперь разбирается сам с ним.
От всего сердца надеясь, что Карнистиро получит от своего отца хорошую трепку, Артафинде приосанился, вскинул подбородок и так, гордо покачиваясь в седле, вступил в столицу Ольвэ, направив своего коня по главному проспекту в направлении приморской набережной, где, разделяя город на две одинаковые по площади половины, высились, серебрившиеся в свете Тельпериона, башни и купола главной резиденции деда Ольвэ.
— Благодарение Эру, Нэрданель! — супруг встретил ее, распахнув настежь двери, и был с ней гораздо приветливее, чем дочь Махтана того ожидала.
С недавних пор разлад в их отношениях стал для нее очевиден.
Куруфинвэ больше не прислушивался к ее советам и вообще к мнению хозяйки дома по каким бы то ни было вопросам, будто она была предназначена лишь, чтобы готовить, мыть, стирать, чистить и убирать.
Нэрданель начинала чувствовать себя чужой в их общем доме и все чаще отлучалась то к отцу, то в Валмар, к знакомым и подругам, а когда была в Тирионе, частенько ездила во дворец Финвэ, навестить его супругу, к которой питала уважение и приязнь, полностью разделяемые Индис Ясной. Отправляясь в резиденцию Нолдарана, будущая королева нолдор всегда брала с собой кого-то из сыновей, которых обожала до самозабвения. Ей казалось, что и все остальные на Арде должны разделять в полной мере восторг и нежность, испытываемые ею в отношении семерых отпрысков.
— Иди ко мне, Нель, — позвал Куруфинвэ своим глубоким голосом, который в юности действовал на Нэрданель гипнотически, — нам нужно кое-что обсудить…
Желание супруга что-то обсуждать с ней мгновенно вселило в сердце Нэрданель тревогу. Скинув дорожный плащ на руки сопровождавших ее близнецов, и поручив уборку в доме своим служанкам, она, призвав на помощь силы света во главе с Эру, вошла в приемную покоев мужа, на ходу стараясь поправить огненные волосы, заплетенные в сложные тугие косы на затылке.
Вслед за матерью, в дом-крепость Первого Дома в центре Тириона стали возвращаться и ее сыновья. Рыжие Умбарто и Амбарусса приехали вместе с Нэрданелью. Рассматривая их за ужином, совершенно одинаковых, зеленоглазых, бледноликих, Пламенный Дух поинтересовался, как они провели время у Махтана.
— Мы с мамой ездили в дивный лес, знаешь, тот, что за горкой, — заговорили вместе Тельо и Питьо, — А потом она разрешила нам поохотиться там, — оба расплылись в улыбке, устремив взоры на сидевшую на противоположенном конце стола мать.
— И до каких пор вы собираетесь сосать материнскую грудь? — осведомился Феанаро, сдвинув брови и качая головой.
Близнецы в недоумении переглянулись, а потом уставились на отца, округлив свои кошачьи глазищи.
Вернувшийся на следующий день Нельо прошел в свои комнаты, ни с кем не поздоровавшись. Его родитель сам был вынужден отправиться к сыну, чтобы обменяться с тем приветственным словом.
— Где ты был? — вопросительно выгнув темную бровь, уточнил Феанаро, распахнув настежь дверь сыновних покоев и застав старшего за переодеванием.
Майтимо стоял в одной полупрозрачной нижней рубахе перед кроватью, на которую побросал в кучу бывшую на нем одежду. Смерив его идеально сложенную фигуру пристальным взглядом, Пламенный Дух заметил характерные следы на шее, груди, плечах и бедрах старшего отпрыска.
— Гостил у дяди Нолмэ, — ответствовал сын, с вызовом глядя ему прямо в глаза и растянув рот в улыбке.
Полное физическое удовлетворение явственно читалось на красивом лице. Феанаро сжал челюсти.
— Ну-ну, — процедил он, — мог бы и насовсем туда перебраться. Попроси Валар, они, чтобы насолить мне, не откажут — сделают тебе «статут Нельяфинвэ» и женишься на своем Финьо.
— Отец! — рыкнул Нельо, густо краснея, но не решился продолжить.
Он хоть и был на пол головы выше Феанаро, а все же понимал, что в открытом противоборстве с ним ему не победить.
Макалаурэ возвратился на следующий день, сразу направившись к отцу, чтобы приветствовать согласно правилам этикета и обычаю.
Услышав робкий стук в дверь, Феанаро отворил, ожидая увидеть на пороге кланяющегося ему Кано.
— Рассказывай, где тебя носит? Опять в Валмар ездил?
Сын кивнул.
— И как? Красивые у тебя там подруги? — он схватил выпрямившегося Кано за плечи и втащил в мастерскую.
На второго сына всегда можно было положиться. После того, как его любимый Куруфинвэ младший покинул их дом, невысокий и хрупко сложенный Канафинвэ занял его место. Феанаро поручал ему важные дела, давал указания, будучи уверенным в том, что все будет выполнено в точности, как он велел.
— Знаешь, где Турко?
— Он в гостях в доме Курво, — отчеканил Кано, — Сказал, что позовет того охотиться, и они уедут на несколько дней к Оромэ.
— Хорошо, — погрузившись в раздумья, ответил финвион. — Морьо с ними?
— Нет, — Кано опустил голову.
— Так найди! — последовал приказ, — И приведи мне его сюда хоть из-под земли! Он мне нужен.
— Да, отец, — закивал Кано, — Я разыщу Морьо…
Долго разыскивать Карнистира не потребовалось. Кано знал, где мог его найти. На севере от Тириона у четвертого сына Феанаро и подконтрольной ему ватаги молодых квенди, не знающих, куда применить свои удаль и силу, имелось нечто вроде тренировочного лагеря, где они оттачивали навыки мечного боя, сражаясь друг с другом на настоящих мечах и кинжалах, практикуя применение и других видов вооружения. Жили в шатрах, охотились и рыбачили, добывая себе пропитание и развлечения ради, держали свору охотничьих собак, а также ловчих птиц — соколов и ястребов.
По организации этот лагерь был похож на мини государство со своей иерархией. Обитатели палаточного городка, будучи в большинстве своем выходцами из благороднейших семей нолдор, не подчинялись никому, живя в полнейшей свободе. Верховодил «мятежными квенди» его младший брат, а потому феанорингов, когда те приезжали навестить Морьо, эти суровые молодцы встречали приветливо, как равных себе.
Когда Кано, найдя брата отдыхающим в своем шатре, объявил ему, что его зовет к себе отец, Черный Финвэ, нахмурился и прищурил глаза.
— Зачем я ему понадобился? — спросил он недоверчиво, вставая с подушек и бряцая чешуйками доспеха и многочисленных ожерелий, висевших у него на груди.
— Он не сказал мне, — ответил ему Кано, — но, похоже, дело срочное…