Его жена вскакивает на ноги:
– Чарльз! – И, подобрав, словно простолюдинка, юбки, несется к мужу, без движения лежащему на траве.
– Надо, пожалуй, тоже пойти. – Анна заспешила за своей госпожой.
Я отыскала глазами короля. Оруженосец освобождает его от тяжелых доспехов. Снял нагрудник – и вот мой белый шарф медленно падает на землю, а король ничего не замечает. Сняв ножные латы и наплечники, король на ходу натягивает плащ и спешит туда, где пугающе неподвижно лежит его друг. Королева Мария на коленях, поддерживает голову мужа, пока оруженосец стаскивает с него доспехи. Поднимает глаза на приближающегося брата, улыбается:
– Ничего страшного. Он уже обругал Питера – тот прищемил ему кожу пряжкой.
– Хвала Господу! – отвечает король со смехом.
Двое с носилками уже спешат к ним. Суффолк садится и решительно заявляет:
– Я в состоянии ходить! Будь я проклят, если меня унесут с поля битвы, пока я еще не умер!
– Вот и хорошо. – Генрих поставил зятя на ноги, подбежал еще кто-то, и они повели спотыкающегося Суффолка прочь, поддерживая его с обеих сторон.
– Оставайся, – бросил король сестре через плечо. – Устроим его поудобнее и поищем какую-нибудь повозку.
Услышав приказание, королева Мария остановилась. Тут подбежал королевский паж с шарфом в руках.
– Не сейчас, – резко произнесла королева Мария.
Парень замер в нерешительности:
– Но это он выронил, ваше величество. Когда снимал нагрудник.
Она протянула руку, и паж отдал шарф. Она, с отсутствующим видом комкая шарф в кулаке, посмотрела вслед мужу – король вел его в дом, где сэр Джон Ловик уже торопился открыть двери, позвать слуг, – и направилась обратно к шатру. Я бросилась было к королеве Марии, но замерла, не зная, что мне делать.
– Как он? – спросила королева Екатерина.
Королева Мария нашла в себе силы улыбнуться:
– Неплохо. Голова ясная, кости целы, нагрудник едва погнут.
– Что это у вас?
Королева Мария опустила глаза на измятую ткань:
– Ах это! Король выронил, а паж поднял и отдал мне.
Она раскрыла ладонь, не видя и не слыша ничего, по-прежнему занятая только мужем.
– Пойду к нему, – решила она. – Анна, вы и все остальные можете после обеда остаться с королевой.
Екатерина одобрительно кивнула, и королева Мария поспешила к дому. Проводив ее глазами, королева, как всегда неторопливо, развернула шелк. Тонкая ткань легко скользила между пальцами. И возле бахромы – вышитая ярко-зеленым шелком монограмма: «МБ».
– Видимо, это ваше? – Ее слабый голос был полон презрения.
Она держала шарф двумя пальцами, на расстоянии вытянутой руки, словно дохлую мышь, найденную на дне буфета.
– Давай, – шепнула Анна и подтолкнула меня в спину. – Возьми.
Я сделала шаг вперед. Королева выронила шарф, но я успела подхватить. Жалкий клочок ткани выглядел хуже половой тряпки.
– Спасибо, – смиренно произнесла я.
За обедом Генрих едва взглянул на меня. Несчастный случай поверг короля в меланхолию – придворные уже научились ее опасаться, – столь свойственную еще его отцу.
Королева не могла быть милее и приятней, но ни беседа, ни очаровательные улыбки, ни музыка не могли развеселить короля. Он без смеха наблюдал за ужимками шута, слушал музыку – и пил все больше. Королева никак не могла развеселить его, потому что отчасти сама была причиной его плохого настроения. Он смотрел на жену, женщину на пороге старости, и видел смерть за ее плечом. Пусть она проживет еще десяток лет, проживет сколько угодно – лицо уже покрывается морщинами, месячные скоро прекратятся… Королева прямиком движется к старости, так и не оставив наследника. К чему поединки, песни и танцы, игры весь день напролет, если нет мальчика, принца Уэльского, значит король не исполнил величайший, главнейший долг перед королевством. А бастард от Бесси Блаунт – не в счет.