Девушка Из Метро – это улыбка, потерянная в железнодорожных туннелях. Она появилась, спасла день и перестала существовать в ту же секунду, как Огаст вышла на «Авеню-Эйч». Они больше никогда не увидятся. Но каждый раз, когда Огаст думает о метро, она думает о карих глазах, кожаной куртке и джинсах, порванных на бедрах.
Проехав две станции, Огаст поднимает взгляд от печенья, которое она ела, и…
Девушка Из Метро.
Кожаной куртки нет, рукава ее белой футболки подвернуты. Она откинулась назад, положив одну руку на спинку пустого сиденья, и у нее… у нее есть татуировки. На полруки. Красная птица, вьющаяся вниз с плеча, китайские персонажи над локтем. Настоящий старомодный якорь на бицепсе.
Огаст не может поверить в свою гребаную удачу.
Куртка все-таки здесь, накинута на рюкзак у ее ног, и Огаст таращится на ее высокие кеды из выцветшей красной ткани, когда Девушка Из Метро открывает глаза.
Ее губы складываются в небольшое удивленное «о».
– Девушка С Кофе.
Она улыбается. Один из ее передних зубов искривлен под ломающим жизни углом. Огаст чувствует, как каждая умная мысль покидает ее череп.
– Девушка Из Метро, – выговаривает она.
Улыбка Девушки Из Метро становится шире.
– Доброе утро.
Мозг Огаст хочет сказать «привет», рот – «доброе», а язык добавляет буквы от себя, и в итоге получается:
– Пошлое.
Возможно, еще не поздно заползти под сиденье к крысиным какашкам.
– Ну, иногда да, конечно, – спокойно отвечает Девушка Из Метро, все еще улыбаясь, и Огаст начинает сомневаться, что для этого хватит крысиных какашек всего мира.
– Прости, я… мозги еще не проснулись. Сейчас слишком рано.
– Разве? – спрашивает Девушка Из Метро с интересом, похожим на искренний.
На ней наушники, которые Огаст видела на днях, в стиле 80-х, с ярко-оранжевыми накладками. Она зарывается в свой рюкзак и вытаскивает кассетный проигрыватель, чтобы остановить музыку. Целый кассетный проигрыватель. Девушка Из Метро… бруклинский хипстер? Это очко против нее?
Но, когда она поворачивается обратно к Огаст со своими татуировками, чуть искривленным передним зубом и безраздельным вниманием, Огаст знает: эта девушка могла бы каждый день таскать в метро граммофон, а Огаст все равно легла бы ради нее посреди Пятой авеню.
– Да… – выдавливает Огаст. – Я поздно легла.
Брови Девушки Из Метро делают что-то невероятное.
– Из-за чего?
– Ох… у меня была ночная смена. Я работаю официанткой в «Блинном Билли», а он круглосуточный, поэтому…
– В «Блинном Билли»? – спрашивает Девушка Из Метро. – Это… на Черч-авеню, да?
Она упирается локтями в колени, положив подбородок на ладони. У нее очень яркие глаза, а костяшки квадратные и крепкие, как будто она знает, как месить тесто и как выглядят внутренности машины.
Огаст совсем, ни капли не воображает Девушку Из Метро, восторженную, по другую сторону стола на третьем свидании. И она определенно не такой человек, который сидит в поезде с девушкой, чье имя она даже не знает, и представляет, как собирает каркас кровати из «Икеи». Все полностью под контролем.
Она откашливается.
– Да. Ты о нем знаешь?
Девушка Из Метро закусывает губу, и это… Нормально.
– Ох… о боже, я тоже там работала официанткой, – говорит она. – Джерри все еще работает на кухне?
Огаст смеется. Опять повезло.
– Да, он уже там целую вечность. Представить не могу, чтобы его там когда-то не было. Каждый день, когда я начинаю смену, он такой…
– «Доброе утро, цветочек», – говорит она, идеально изображая сильный бруклинский акцент Джерри. – Он такой милаш, да?
– «Милаш», о боже.
Огаст начинает хохотать, и Девушка Из Метро фыркает, и, черт возьми, этот звук – полное откровение. Двери открываются и закрываются на следующей остановке, а они до сих пор смеются, и, может быть… может быть, что-то происходит. Огаст не исключила такую возможность.
– Ох уж тот «Специальный Су», – говорит Огаст.
Глаза Девушки Из Метро так ярко загораются, что Огаст ждет, что она вот-вот вскочит со своего места.
– Стой, это же мой сэндвич! Я его изобрела!
– Что, правда?
– Да, это моя фамилия! Су! – объясняет она. – Я столько раз заставляла Джерри сделать его специально для меня, что все тоже начали их просить. Поверить не могу, что он до сих пор их готовит.
– Да, готовит, и они охрененно вкусные, – говорит Огаст. – Не один раз возвращали меня к жизни, поэтому спасибо.