— О, ну что ты делаешь вид, как будто тебе не нравится? Я же знаю — и что это тело наслаждается тем, что происходит, и что ты с удовольствием пользуешься им, чтобы получать свои маленькие радости, и что раньше ты и сам был не чужд радостям любви с себе подобными — во всех смыслах. И что в те времена, когда мы бродили по миру вдвоем, ты не раз смотрел на меня… Вот так. Так, как сейчас. Меня заводит, братец. Мне нравится, как горит твоя ненависть и похоть в этих глазах.
Я тоже это чувствовала. Что Люцию нравится. Что он тянется туда, что он не просто так отстранил меня. Хрен бы он меня спасал за просто так. Ой, ой. Что он сделает со мной, узнавшей этот секрет?
— Давай, стони, — приказал Демон, чуть-чуть ускоряясь. Ровно настолько, чтобы войти в резонанс с каким-то моим внутренним ритмом, нужным для того, чтобы все, что есть у меня между ног, повернулось, сложилось, намокло, набухло, свернулось в волшебную спираль, которая раскрутилась и зазвенела. Я и не подозревала, что я так умею. А я-то думала, Люций — мастер секса!
Люций зашипел и дернулся, почуяв эту мысль.
Упс.
— Твоей подружке тоже понравилось? — засмеялся Демон. — В такую игру мы с тобой еще не играли! Ах, до чего это все может быть забавно, братец, если правильно повернуть. Но сейчас я хочу тебя одного.
— Не смей… — прошипели мои губы. Я была полностью согласна с оратором.
— Не думаю, что ты можешь как-то мне помешать. Но это дело — для двоих… — и Демон взглянул мне в глаза так остро, что я почти почувствовала укол его взгляда, после которого у меня онемело уже не только тело. Словно само мое сознание получило укол заморозки. И не то, чтобы отключилось, а просто отделилось окончательно от всего, что происходило в клетке.
Это очень странное и стремное ощущение — когда не можешь думать, потому что то, чем думают, как будто тебе не принадлежит. Я пробовала то с одной стороны, то с другой — но это напоминало то, что бывает, когда обезболивающий укол у стоматолога действует слишком сильно и ты ощущаешь свои губы как будто чужими. Можешь ими шевелить, но отклика не получаешь.
И когда чувствительность возвращается, она делает это так постепенно, что и не сразу понимаешь, что это случилось.
Вот темнота, а вот уже легкое давление в руках. Кто-то прикасается к ним, что-то там происходит.
Вот тишина и пустота, а вот запах сырости, который был здесь всегда. И еще легкая прохлада, которая нарастает-нарастает-нарастает в течение минуты.
Вот еще наблюдаешь со стороны, а вот…
Я лежала на холодном полу — наручники были уже сняты. Запястья болели и болели все мышцы тела, как будто только что их все разом свела судорога и резко отпустила. Такая память о боли, которой в моем сознании не было.
Между ног было влажно и липко, и еще немного приятно, как будто нервы все еще хранили отголоски наслаждения, как мышцы хранили память о боли.
— Вернулась? — деловито спросил Демон.
Я повернула голову. Он стоял в дверях комнаты и что-то жевал.
— Давай вставай. Простудишь себе что-нибудь, нам всем не понравится.
Я осторожно села. Отголоски ощущений постепенно растворялись. А вот липкость — увы, нет.
— Тут душ есть, валяй, только быстро, — прокомментировал Демон мое выражение лица, когда я дотронулась пальцами до влажного бедра.
— Клетка… — мягко намекнула я.
— А, клетка… — Демон подошел поближе. Жрал он творожный сырок.
Он обхватил пальцами железный прут, и рука его окуталась тьмой — ее облако расползлось вниз и вверх и в стороны… и когда Демон убрал руку — там, где была тьма, прутьев не было. Получилось отверстие, в которое я легко и пролезла.
И сразу кинулась в душ.
— Ты какое вино любишь? — крикнул Демон мне вслед.
Да иди ты к черту. Еще один вампир-психопат на мою голову!
Кстати, где Люций?
Я не ощущала его реакций внутри.
Даже не смогла выдвинуть когти.
Как будто снова одна.
Вот это было реально страшно!
В эту секунду я забыла обо всех противных ощущениях, о том, что горячая, слишком горячая вода льется на меня, я запаниковала!
— Эй, ты где?! — я шептала, но шептала отчаянней, чем если бы кричала.
Демон, конечно, услышал. Он же вампир.
— Да спит он. Домывайся и иди сюда. Надеюсь, ты любишь африканский шираз. Он такой горячий, самое то для того, чтобы завернуться в плед и сидеть у камина, обнявшись с кем-нибудь хорошим и добрым. Тебе не светит, конечно, но хоть помечтай.