В этот момент мы слились в одно. В единую личность, которая не была ни мной, ни им, а была очень цельной, очень сильной и очень живой.
И в этот же момент я начала скучать по моему вампиру-психопату.
2. Мой бывший — вампир
С Мишкой мы встречаемся не чаще раза в год. Он всегда пьет пиво, я всегда пью лонг-айленд, степень опьянения зависит от количества новостей, которыми надо обменяться.
Нам, в общем, наплевать друг на друга, но однажды мы целых два месяца взаимно жаловались на жизнь практически каждый день и с тех пор так и повелось — встретиться, напиться, обновить базу данных о жизнях друг друга. Ему можно рассказать даже про вампиров, утром все равно не вспомнит.
Моя доза — три коктейля.
Четыре — я напилась.
Пять — я в хлам.
Если бармен дружественный — я в хлам на четырех.
Сегодня дружественный — Мишка приволок меня в новый бар, в котором уже успел со всеми подружиться. В старом он подрался и больше не дружит.
Я слушаю его истории про девушку, которая не понимает его друзей, про сноуборд, про новый проект на работе, про какие-то фильмы, которые умудрилась пропустить со своими вампирскими приключениями, и мне невыносимо.
Я не хочу здесь быть. Здесь липкий пол, пахнет пивом и картошкой фри, по куче телеков крутят клипы — на разных разные, поэтому дико шумно и этот шум сливается с алкогольным шумом в голове.
Я смотрю на расплывающуюся морду Мишки и понимаю, что хочу обратно к вампирам. Чтобы ни секунды наперед не знать. Чувствовать, что можешь сдохнуть в любой момент. Самозабвенно трахаться с Люцием. До одури бояться других вампиров. Сходить с ума от жалости и злости.
Я как ветеран, вернувшийся с войны. Хочется нарваться и влезть во что-нибудь опасное. Но я же девочка! Поэтому я просто пью пятый лонг-айленд, и хотя он начинает расплываться у меня перед глазами, заказываю шестой.
— Эй, мать, — обеспокоенно бормочет Мишка. — Я тебя до дома не дотащу.
— Ой, да когда ты меня таскал, — шиплю я в ответ заплетающимся языком. — Только первые пару недель, когда собирался меня трахнуть, но все не решался. А потом даже провожать перестал.
Он озадаченно молчит. Ой, ну и ладно. Все что сказано в баре, остается в баре.
— Все будет о'кей, Миш, я такси вызову… — я уже не чувствую алкоголя в коктейле.
Рецепторы меня предали. Руки какие-то ватные.
Шестой это перебор, я точно знаю, но впервые за то время, что прошло с момента, когда я ждала Люция в залах судьбы, я чувствую, как разжимается железный обруч, сдавивший грудь. Знала бы, раньше бы напилась.
— Я так по нему скучаю, — говорю я Мишке. — Ты не представляешь. Каждый день. Каждый…
Он не слышит — положил голову на руки и спит. Ловлю официантку… как ее? Маша? Даша? Тыкаю пальцем, потому что слова путаются между собой, она кивает:
— Он часто так. Ничего, тут тихий угол, как будем закрываться, я его в такси посажу.
— Сигарету… — прошу я ее.
Она достает пачку из заднего кармана.
— Пойдем, у меня тоже перерыв, а тебя надо поддержать, а то не доползешь.
На улице морозный воздух вышибает из меня дыхание. Дерущий горло сигаретный дым добавляет суровых ощущений, но трезветь я не собираюсь. Сейчас, наоборот, догонит еще и никотином.
— Я хочу, чтобы ты вернулся, — говорю я черному небу над городом. Оно равнодушно сыплет в меня снежной крупой. Свет фонарей режет глаза. — Я пиздец как по нему скучаю, — говорю я Маше или Даше.
— Бывает, — отзывается она. — Хочешь кофе?
— Хочу, — вдруг соглашаюсь я. — Только докурю еще одну… Дай?
Она дает мне сигарету:
— Как докуришь, заползай к нам за стойку. Санек сварит покрепче.
Я остаюсь на зимней улице одна. В джинсах и футболке, с голыми руками. Но кожа потеряла чувствительность, так что мне наплевать. Я курю и смотрю в небо, будто бы Люций там, а не внутри меня. И шепчу:
— Я все понимаю. Все-все. Только вернись.
Больная.
Если бы я могла сейчас написать ему пьяную смс как положено по канону писать бывшим, я бы написала.
Он, конечно, не отвечает.
Ты же цельная.
Прими это.
Ха-ха.
С трудом тяну на себя дверь бара…
Кофе. Кофе это отлично.
Но сначала в туалет.
В зеркале отражается кафельная плитка.
Черная. Белая. Черная. Белая. Черная…
Глаза в глаза — чернота в зрачках растекается по светлой радужке.
Все плывет, но я вижу, как в отражении за моей спиной развеваются белые волосы.
— Ты…
— Хватит ныть.