- Здесь так темно. А я хочу видеть тебя. Можно включить какой-нибудь неяркий свет?
- Обязательно нужно. Над кроватью есть бра. Дотянешься?
Сначала свет ее ослепил, и она зажмурилась. А когда открыла глаза, прямо над собой увидела его лицо. Он смотрел на нее бездонными синими, как море, глазами. Ее голова лежала на ладони одной его руки, а пальцами другой руки он медленно, едва прикасаясь, поглаживал ее лицо: лоб, брови, щеки, нос, губы, - будто хотел запомнить его на ощупь. Некоторое время он делал это молча, а потом тихо заговорил:
- Я искал тебя. Я ходил под твоими окнами и молил, чтоб ты выглянула. Я знал, что найду тебя, даже если бы мне пришлось искать всю жизнь. Все три недели не было дня, чтоб я не думал о тебе. И чем больше я думал, тем больше был уверен, что найду. И вот ты со мной. Я верю и не верю своему счастью. Я не хочу тебя больше терять. Ведь ты не исчезнешь? Нет?
- Нет, - покачала она головой.
А он продолжал:
- До встречи с тобой во мне жила уверенность, что я обязательно встречу девушку своей мечты. Она должна была быть похожа на тебя: с соломенными волосами и карими глазами, высокая и хрупкая. И я сразу узнал тебя. Но не только по внешности, нет. Я взглянул в твои глаза и увидел там себя. А ты видишь себя в моих глазах?
- Нет. Я просто в них тону, растворяюсь. Если б ты знал, какое это наслаждение быть частичкой тебя!
Ее слова разожгли в нем страстное, непреодолимое желание обладать ею, слиться с ней в единое целое. И он снова с жадной ненасытностью принялся целовать ее, шепча:
- Будь моею частичкой! Будь!.. Я хочу тебя... хочу тебя... хочу тебя...
А она шептала ему в ответ:
- Да...да...да... я твоя, только твоя... хочу тебя...
Они раздевали друг друга торопливо, яростно, словно боялись терять драгоценные минуты. Брюки, трусики, носки - все летело на пол, покрывало, резко выдернутое из-под ее спины, тоже полетело туда. Она сама раздвинула ноги и чуть приподнялась в нетерпеливом ожидании. Он вошел в нее осторожно, стараясь не причинить боли. И все же почувствовал, как она дернулась, увидел, как она впилась зубами в собственную руку, чтоб не закричать, но глухой стон все же прорвался сквозь зубы. Он остановился. Беспокойно вглядываясь в ее лицо, спросил:
- Что с тобой? Тебе больно?
- Нет... ничего... все хорошо... - проговорила она, убрав руку и переводя дыхание, и так как он все же не решался продолжать, нетерпеливо бросила: - Ну же!
Она забыла, что была еще девственницей и, ощутив боль, не успела сдержаться, чем напугала его. Но желание близости было столь велико, что она справилась с собой и теперь чувствовала невероятное наслаждение не просто от физического контакта, а именно оттого, что это был он, Андрей. В мозгу стучало одно слово: мой...мой...мой... И она уже шептала вслух:
- Мой... родной... Андрюшенька... люблю... Как я тебя люблю!..
Сладкое томление и наслаждение стало сменяться ощущением сначала медленного, а потом все убыстряющегося падения, падения в никуда. И когда казалось, что все, ей уже не выбраться из этой воронки, она вдруг взлетела, взлетела вместе с ним, паря в невесомости, не ощущая своего тела, растворившегося в нем...
А он смотрел сверху в ее широко открытые, ничего не видящие глаза и читал в них все, что с ней происходило. Его переполнял восторг, который уже распирал его, рвался наружу, но выхода не было. Уже он заполнил его всего, каждую клеточку, уже стало невозможно дышать, он задыхается... И вдруг... свобода! И он летит, летит вместе с ней, слившись в одно целое...
Они замерли, наслаждаясь этим мгновением, умоляя небеса, чтоб оно длилось дольше и дольше...
Затем он снова осыпал ее поцелуями, нашептывая:
- Милая... только моя... моя навсегда... моя жена... моя королева... моя частичка...
А у нее не было сил ни говорить, ни шевелиться, она слушала его и улыбалась. Ему показалось, что она замерзла, и он потянулся за одеялом, которое лежало у них в ногах. И вдруг он увидел пятно крови, расплывшееся под ее бедром. Его, как током ударило: так она была девочкой?! Так вот откуда та боль, которую она пыталась от него скрыть! С глазами, полными смятения, он оглянулся на нее. Она смотрела на него устало и счастливо улыбалась, но, заметив его смятение, тоже забеспокоилась. Она приподнялась и увидела пятно.
- Ой, надо же скорее застирать.
Она вскочила с кровати, он тоже поднялся, но тут ее качнуло, он только успел ее подхватить.
- Прости. Голова закружилась, - прошептала она еле слышно, совсем упавшим голосом, и обмякла в его руках.
Он испугался не на шутку, поднял ее на руки, соображая, куда же ее положить. Но она уже пошевелилась, застонала и поморщилась. Он сел на край кровати, посадил ее к себе на колени, закутал одеялом и прижал к себе, как маленького больного ребенка.
"Что же я наделал?" - ругал он сам себя. - "Она же такая хрупкая, нежная! Боже! Как же ей, наверно, было больно! А она стерпела и ничего мне не сказала".
- Бедненькая моя, девочка, - тихим голосом зашептал он ей в ухо, покачивая на руках. - Что же с тобой? Может "скорую" вызвать?
- Ты что? Какую "скорую", - осипшим голосом отозвалась она. - Ну, закружилась голова немного, слишком резко встала. Сейчас все пройдет, - она смотрела на него из одеяла усталыми потухшими глазами. - Андрюшенька, чего ты испугался? Что ты у меня первый? Что же в этом плохого?
- Не говори глупостей. Я испугался только за тебя. Ты дорога мне, я люблю тебя и не хочу потерять.
- Типун тебе на язык. Ну, потеряла немного крови, переволновалась, что особенного, - уже более окрепшим голосом заговорила она. - Вот уже и все прошло.
Она попыталась встать, но он не пустил.
- Никуда не пойдешь. Я сам все сделаю, - он встал, поставил ее на ноги и, крепко придерживая за талию одной рукой, другой стащил простынь. Пятно было и на чехле, которым покрывался матрац. Он растерянно посмотрел на него и на Елену. Ей стало смешно.
- Знаешь, от чего мне станет легче?
- От чего! - проговорил он с готовностью уже куда-нибудь бежать за чудодейственным средством.
- Обними меня и поцелуй, - сказала она, обнимая его за шею, а когда он исполнил первый пункт ее "рецепта", добавила: - Теперь, пока я здесь уберу, - он попытался возразить, но она закрыла ему рот ладошкой, - ты подогреешь чайник и заваришь нам чай.
Он поцеловал ее ладонь, потом в губы и, заглядывая в глаза, спросил:
- Ты, правда, хорошо себя чувствуешь?
- Правда. Очень хорошо. Ну, иди, - и она легонько подтолкнула его к двери.
Потом они пили чай, курили, вспоминали вечер.
- Андрей, а ты знаешь, что Тане нравишься? - спросила Елена, внимательно на него посмотрев.
- Догадываюсь. Она хорошая девушка, добрая, красивая. Но у нас никогда ничего не может быть, она для меня всегда будет только, как сестра.
- А мне как-то неловко перед ней, будто я в чем-то виновата. Боюсь, узнав о нас с тобой, она от меня отвернется.
- Нет. Не переживай. Она умная девочка, все поймет.
- Надеюсь.
Он бережно обнял ее, притянул к себе.
- А вообще, я благодарен ей, если бы не она, мы бы сегодня не были вместе.
- Да.
Она прижалась к нему, спряталась у него на груди, ей было уютно и спокойно в его объятиях, как никогда не было. А он опять почувствовал нарастающее возбуждение, поднял за подбородок ее лицо и поцеловал долгим, сначала нежным, но постепенно все более страстным поцелуем. Она с готовностью обвила его ноги своими.