- А тебе не будет больно? - спросил он.
В ответ она только покачала головой.
...И они снова "плыли", "падали" и "взлетали", шепча нежные и ласковые слова любви...
Она уснула у него на груди, обхватив рукой за талию и положив на него ногу. А он лежал на спине и боялся пошевелиться, чтоб не разбудить ее, не спал и думал:
"Как настоящий мужчина, я обязан на ней жениться. А я и женюсь - это определенно. Но я не думал, что так скоро. Сейчас я не могу жениться, мне еще почти три года учиться. Конечно, "женатиков" чаще отпускают в увольнения, но какой из меня муж, сам еще на шее у матери и государства. Мама... А что скажет она? Как отнесется к моей любимой? Она у меня умница, она тоже полюбит мою Аленушку. Ее нельзя не любить. К тому же, она сирота, зарабатывает нелегким трудом копировщицы, сам видел ее чертежи, которые она принесла домой. Бедная девочка! Как ей тяжело приходится, как она устает! Она же такая хрупкая, тоненькая, нуждается в обязательной защите и помощи. Столько сегодня наготовила, такой стол накрыла, а мы пришли бандой оглоедов, все умяли, да я еще ей пол ночи спать не давал. Вот она и не выдержала..."
И его мысли снова вернулись к тому же. Он как-то не подумал, что она еще девушка:
"Ведь, был же у нее парень. Мерзкий тип. За что она его любила? А за что я ее полюбил, еще совсем не зная, только двумя словами перекинулись. Ну-у, сравнить ее с этим пижоном!.. Хотя, может, когда они познакомились, он был другим? А потом изменился, она и разлюбила. А если я изменюсь, она меня тоже разлюбит?.. А почему я должен меняться?"
Он был уверен в себе: что бы не случилось в жизни, он не сподличает, не предаст, не ударит слабого, не унизит женщину. Нет. Он никогда не будет таким, как тот другой.
"Но, что же мне делать? Как уберечь ее и защитить? Я же не смогу все двадцать четыре часа быть с ней. Уйти из училища? Пойти работать? Но нужна ли ей будет такая жертва? А с другой стороны. Если я не женюсь сейчас, но буду к ней приходить, а я обязательно буду, что скажут о ней ее соседи, знакомые? Мне, конечно, плевать, а каково ей будет? Столько на свете злых, завистливых людей!"
Андрей вспомнил мать. Он совсем не знал своего отца, и никогда его не видел. Сколько себя помнил, были только мама и бабушка. Бабушка умерла давно, когда ему было шесть лет, и они остались вдвоем. Мама всегда много работала, у нее была ответственная должность в Самаркандском филиале Внешторга, но пока он был маленький, она не ездила в командировки. Когда же ему исполнилось двенадцать, мама объяснила ему, что он уже взрослый мужчина, вполне самостоятельный, а так как она больше не может отказываться от командировок по работе, то очень ему доверяет и надеется на него, что он ее не подведет. И он ее не подводил никогда: в квартире всегда было чисто, готовил он себе сам, а к ее приезду всегда накрывал стол, друзья к нему приходили только самые близкие, а с хулиганами он не дружил. И вот, лет шесть назад он стал замечать, что мама как-то преобразилась, похорошела, повеселела. О причине этих перемен он не догадывался, глуп еще был. Но "добрые" люди "открыли ему глаза". Одна из соседок с притворным участием сообщила, что, наверно, скоро у него появится отец, вот только у него уже есть жена и двое детей, а разбивать семью женщине, с ее положением, не хорошо и даже опасно. Он был поражен, но не столько тем, что мама полюбила какого-то мужчину, он был бы только рад за нее, но тем, с каким злорадством соседка говорила о возможной опасности, угрожавшей его матери. Андрей ничего не сказал маме, считал, что, если она сочтет нужным, сама все ему расскажет. Но вскоре, мама резко изменилась в худшую сторону: она стала задумчива, раздражительна, он замечал по утрам ее красные от слез глаза, она не разрешала ему поднимать телефонную трубку, а потом и вовсе отключила телефон, включала его только тогда, когда самой нужно было позвонить. И он решился сам заговорить с ней. Он рассказал ей о словах соседки. В глазах мамы сначала мелькнул испуг, а потом она обняла его, прижала щекой к своей груди, как делала в детстве, когда хотела пожалеть его и защитить, и сказала, что да, есть на свете такие люди, которым ненавистно чужое счастье, оно для них, как кость в горле, и они готовы совершить любую гадость, любую подлость, чтобы разрушить его. Но она со всем этим справится, потому что у нее есть такой замечательный сын. Через некоторое время, все наладилось, мама успокоилась, но с тех пор ее глаза были всегда грустные, даже, когда она улыбалась.
С мыслями о маме он уснул. Но проспал не долго. Когда он открыл глаза, уже рассвело. Елена перевернулась во сне: теперь она лежала у него под мышкой, прижавшись спиной к его боку, и положив голову на его руку. Он даже не заметил, так крепко уснул. Осторожно освободив руку, он встал, поправил на ней одеяло и оделся. На кухне он сварил кофе, нарезал бутерброды, но, съев один, вдруг устыдился, что хозяйничает здесь, как дома, да еще объедает ее. Заглянув в холодильник, отметил про себя каких продуктов, по его мнению, не хватает. На цыпочках прошел в спальню, его любимая, безмятежно раскинувшись, сладко спала, чему-то улыбаясь во сне. Он решил, что, наверно, ему. Внезапно возникшее желание наклониться и поцеловать ее, он с трудом подавил в себе и, так же на цыпочках, вышел.
Когда он уже надел куртку, собираясь потихоньку уйти, ему пришла в голову мысль, что он поступает, как нашкодивший мальчишка или кобель, который смывается втихаря, пока женщина спит. Что она подумает о нем, когда проснется? Сбежал, бросил, ничего не сказав, как какую-то девку! Тогда он вернулся в спальню, присел на краешек кровати и, сначала долго смотрел на нее, а потом мягко погладил по волосам, по щеке, по шее, наклонился и нежно поцеловал в губы. Она сладко потянулась, открыла сонные глаза и протянула к нему руки, присев на кровати. Одеяло сползло, открыв ее небольшие упругие, нежно розовые груди. Он обнял ее, еще раз поцеловал, подарил каждой из грудок по поцелую, но, боясь распалиться и снова остаться, просто крепко прижал ее к себе и тихо сказал на ухо:
- Мне нужно уйти.
- Да. Иди, - сонным голосом ответила она.
- Я еще приду.
- Да. Приходи.
- Ты проводишь меня?
- Не-а.
Он удивленно взглянул на нее. А она, приоткрыв слипающиеся глаза и хитро ухмыльнувшись, сказала:
- На гвоздике, за дверью, есть два ключа. Один ключ твой. А сейчас иди, я еще сплю.
Она рухнула на подушку и свернулась калачиком.
- Спи, моя маленькая, - шепнул он ей на ухо, укрывая одеялом.
Хотя он и не спал всю ночь, и шел не к ней, а от нее, он летел, парил, напевая одну из песенок популярного французского певца Джо Дассена. В кармане лежал ее ключ, который он сразу подцепил к домашнему, - "золотой ключик" от дверцы его Счастья.
Дома Андрей прошел в свою комнату, открыл ящик письменного стола, служивший ему кошельком. Так как его мама хорошо зарабатывала, и они никогда не нуждались в деньгах, она каждый месяц выделяла ему деньги на личные расходы. Особых расходов у него не было, особенно последнее время, поэтому у него накопилась довольно приличная сумма. Взяв часть ее, он сунул деньги в карман и вышел из комнаты. За дверью стояла мама и смотрела на него строгими глазами.
- Где ты был всю ночь? - (Да, на всю ночь ему пропадать еще не приходилось). - Ты мог позвонить?
- Нет, мам, там нет телефона. Но я приходил, а ты уже спала.
- Я заметила. Решил меня надуть, все убрал в холодильник, будто я не замечу.
- Мамочка! - обнял он ее и прижал голову к своей груди. - Да разве тебя можно надуть? Ты же у меня Шерлок Холмс, от тебя ничего не укроется.
- Ладно, подлиза, - смягчившись, сказала мать, - признавайся, с кем куролесил всю ночь, что даже о времени забыл.
- Ни с кем я не куролесил. Я вообще не куролесил. Я у тебя хороший мальчик, всю ночь в шахматы играл.