- Надюша, пойдем, я постелю тебе в машине, там теплее и мошкара доставать не будет.
Она спросонок только кивнула в ответ, а пока Вильдам отводил и укладывал Надежду, Андрей с Еленой, молча, целовались.
- Аленушка, может, и мы пойдем спать, а то у меня что-то глаза совсем слипаются.
- Мне еще не хочется. Ты иди, я здесь еще посижу.
Ей было странно, обычно свежий воздух и вино действовали на нее, как снотворное, но сейчас ей совсем не хотелось спать: она готова была еще и еще слушать голос Вильдама, курить и смотреть на звезды. Она уже забыла свое беспокойство от его взгляда, он больше не смотрел на нее так.
Когда Вильдам вернулся к костру, Елена сидела одна и курила.
- А где Андрей?
- Его немножко разморило, он спать пошел, в палатку.
- А ты что не спишь?
- Что-то не хочется. Спойте что-нибудь еще.
- Во-первых, Елена, мы же договорились, говори мне "ты", а во-вторых, мы их не разбудим?
- Думаю, нет. Если уж здесь, сидя, они засыпали, то, наверняка, только головы приложили, как моментально уснули. Спой, пожалуйста.
- Тебе понравилось, как я пою? - спросил он, присаживаясь ближе к ней, ему захотелось обнять ее и прижать к себе, но он испугался самого себя.
- Да, очень. У тебя великолепный баритон, ты мог бы петь на сцене.
- Спасибо, - усмехнулся Вильдам, - но карьера артиста меня никогда не прельщала. Я пел для себя, для друзей, для самых близких мне людей.
При этих словах он посмотрел на нее, но Елена не увидела в его глазах той любви и нежности, которые там были. Он сидел, отвернувшись от костра, а ее, наоборот, слепил свет, иначе бы она поостереглась кокетничать с ним.
- А для меня ты споешь?
У Вильдама закружилась голова, потемнело в глазах, верный признак поднимающейся из глубины души сдерживаемой страсти. Он стиснул гитару, сглотнул комок, подкатившийся к горлу, и сказал тихим осипшим от волнения голосом:
- Для тебя я готов не только петь.
Елена все поняла, почувствовала тщетно скрываемое им возбуждение, и ей надо бы "сдать назад", но "как вожжа попала ей под хвост".
- А что еще? Танцевать? - спросила она с легким вызовом и томно посмотрела ему в глаза.
Глупая коварная девчонка! Что же ты наделала? Больше он не мог терпеть. Он отбросил гитару (хорошо, что она упала на траву, а не на камни, и только слегка брякнула), притянул Елену к себе и стал осыпать ее поцелуями. Сказать, что это было для нее неожиданностью? Так нет. Сказать, что это было ей неприятно? Тоже нет. Она не сопротивлялась, но и не отвечала ему взаимностью, просто позволяла себя целовать. На мгновение он оторвался от нее, сделав над собой огромное усилие, посмотрел ей в лицо, боясь прочитать на нем гнев и осуждение. Но в нее, как бес вселился.
- И это все, что ты можешь для меня сделать? - ровным голосом сказала она, прищурив черные от возбуждения глаза и слегка раздувая ноздри.
Теперь Вильдама было не остановить. Он впился в ее губы долгим поцелуем, крепко прижимая к себе. А затем встал, поднял ее на руки и понес к орешнику. Она удивилась: неужели он несет ее к машине, там же Надежда? Но он прошел мимо и донес ее до самой скалы, поставил на ноги, крепко стиснул руку и, раздвигая другой рукой ветки орешника, уверенно повел ее за собой вдоль стены. Она, молча, шла за ним. Протиснувшись в расщелину и оказавшись в кромешной тьме пещеры, она испугалась и вцепилась в его руку. Он щелкнул зажигалкой, обнял ее за плечи и повел дальше. Через несколько шагов она увидела впереди слабый свет, они вышли под звездное небо: вокруг поднимались почти отвесные черные стены, под ногами пружинил толстый слой мха. Вильдам потянул ее вниз. Его сильные властные руки, не встречая сопротивления, принялись поспешно раздевать ее, а бархатный голос звучал в самых ее ушах:
- Маленькая моя девочка! Милая, желанная моя! Хрупкий, нежный мой цветочек! Солнышко мое золотое!
А она подумала: "А Андрей ласковее и целуется нежнее... Андрей!.. Боже, что я делаю?!"
- Нет!
Она резко, рывком, со всей силой оттолкнула Вильдама и села, судорожно поправляя брюки и натягивая назад майку и свитерок. От неожиданности Вильдам откатился в сторону, приподнялся и посмотрел на нее непонимающими мутными глазами.
- Нет?
- Нет. Прости меня, прости! Я виновата, я не сдержалась, я перегнула палку. Прости меня! - она закрыла лицо руками и заплакала.
Вильдам пришел в себя, и плачущая Елена показалась ему маленькой, обиженной им девочкой. В нем проснулась отеческая жалость и нежность к ней. Он придвинулся, осторожно обнял ее за плечи. Она вздрогнула, он сразу убрал руки, но снова попытался еще бережнее обнять ее, она позволила. Тогда он заговорил:
- Это ты прости меня, маленькая моя. Это я не сдержался. Это я виноват. Виноват, что люблю тебя, что тоскую и бешусь без тебя, что вообразил, будто могу соперничать с молодым здоровым парнем...
- Не надо, Вильдам. Ты ни в чем не виноват, это я тебя спровоцировала. Прости меня, глупую заразу.
- Не говори так, - он прижал ладонь к ее губам, - никакая ты не глупая, тем более не зараза.
- Самая настоящая зараза!
- Хотя, может быть. Я уже второй, кто болен тобою, - попытался он пошутить. - А сколько в твоей жизни еще будет жертв...
Она криво улыбнулась.
- Вот видишь, я кругом виновата: и тебя спровоцировала и Андрею изменила.
- Ну-ну, прямо уж, изменила... как раз таки, нет. А то, что мы немного потеряли головы, ему не скажем. Пусть, это будет нашей тайной.
- Угу...
Они посидели некоторое время молча.
- А как же Надя? - тихо спросила Елена.
- Она хорошая, но в моем сердце может жить только одна женщина.
Они еще помолчали.
- Еленушка, родная моя девочка, - сдержанно, боясь ее снова напугать своей горячностью, сказал Вильдам, легонько повернув ее к себе лицом, - не выходи за него замуж, выходи за меня. Я никого никогда так не любил, как люблю тебя. Я с тебя пылинки буду сдувать, выполнять все твои капризы. Клянусь, что никогда не обижу тебя, - с каждым словом, он незаметно для себя распалялся все больше и больше и, не сознавая этого, все крепче и крепче сжимал ее плечи.
Она молчала.
"Может и правда за него выйти. С ним я буду, "как у Христа за пазухой". Он действительно будет пылинки с меня сдувать, с ним только не перегнуть палку. А как же Андрей? Я ведь люблю его! Его, а не Вильдама. От прикосновений Андрея я загораюсь, а не Вильдама. И не о Вильдаме я мечтала всю жизнь, а об Андрее. Если я оставлю Андрея, я предам не только его, я предам себя", - а вслух она сказала:
- Поцелуй меня.
Вильдам с жаром бросился исполнять ее просьбу, а когда отпустил, она продолжила:
- Я верю тебе, Вильдам. Но Андрей мне не просто жених, он фактически мой муж. Помнишь наш разговор о ранних браках?
- Каждое слово.
- Так наше с ним решение - жить вместе - было продиктовано не сиюминутной страстью. Я очень уважаю тебя, очень...
- Даже сейчас?
- Даже сейчас.
- Но любишь его?
- Но люблю его.
Он обнял ее.
- Спасибо тебе.
- За что?
- За то, что подарила мне этот вечер, за твою честность.
- Вечер подарил мне ты. А честность - это мой недостаток. Порой надо бы солгать, так удобнее, но я не могу.
- Нет. Лгать не надо. Но я все равно буду рядом с тобой, буду ждать тебя. Время все расставит по своим местам.
- Это верно. Время неумолимо, как ему удобнее, так и расставит. А теперь пойдем отдыхать, завтра мы должны быть свеженькими и не вызывать ничьего подозрения, - она встала, но он поймал ее за руку.
- А спать ты будешь с ним...