Ее сразу посадили за стол, окружили вниманием. Семилетняя Светланка принесла свои тетрадки и стала хвастать своими первыми пятерками. Татьяна, взахлеб рассказывала, как они "прикололи" приставшего к ним по дороге мужика, конечно, приукрасила, присочинила, но все очень интересно и правдоподобно. А Ирина Васильевна подкладывала ей на тарелку кусочки повкуснее:
- Кушай, кушай, ты такая худенькая, ну, прямо, как моя Таня. Ты хоть готовить умеешь?
- Ой, мама! Ты, знаешь, какую пиццу она испекла, пальчики оближешь! Лен, ты обещала рецепт записать.
- Конечно, можно прямо сейчас.
- А где же ты научилась пиццу печь? - спросила Ирина Васильевна.
- Да я, вообще-то, умею готовить, но практики было маловато, мама не любила никого на кухню пускать - это была ее вотчина. Теперь, думаю, я наверстаю.
- Да-да, конечно, - тихо произнесла Ирина Васильевна и мягко погладила Елену по плечу.
А так как люди они были тактичные, то больше в разговорах не касались этой щекотливой темы.
В приятной компании за разговорами время пролетело незаметно. И, когда Елена уже собралась домой, к Тане пришли ее друзья: две девушки и три парня. Они зашли за ней, чтобы пойти прогуляться "перед сном", как пошутил один из парней. Елена их всех знала - это были две пары и Танин сосед, которого она звала "братик", а он ее "сестренка", потому что они с детства выросли вместе и иначе относиться друг к другу просто не могли. Конечно, Таня стала звать Елену с собой, но среди них не было того, ради кого она непременно бы пошла. И она предложила всей компании проводить ее до дома. Никто не возражал. По дороге Татьяна и им рассказала историю с провожатым, которая все больше и больше обрастала новыми подробностями.
"До чего же она забавная - Танюшка. Ей надо было не в строительный институт поступать, а в литературный, как складно и правдоподобно она рассказывает. А кто знает, может со временем она и найдет себя на литературном поприще. Надо ей намекнуть, может, задумается. Как жаль, что, уехав из Самарканда, я совершенно потеряла с ней связь и ничего не знаю, что с ней стало в дальнейшем".
Когда они подходили к дому, Елена издалека заметила на скамейке возле своего подъезда знакомый силуэт.
"Сидит. Ждет, зараза".
- Ребята, у меня к вам просьба. Там у подъезда сидит один человек, с которым мне не хотелось бы оставаться наедине. Пока я с ним не поговорю, и он не уйдет, не уходите, пожалуйста.
- Может, мы сами с ним поговорим, объясним доходчиво, чтоб сюда больше не совался? - с готовностью отозвался "братик" Леша, театрально засучивая рукава.
- Нет-нет. Я поговорю сама. Вы просто не уходите, будто я тоже пойду с вами гулять.
- Ну и пойдем, пока он не увидел, - предложила Таня.
- Спасибо, ребята, но мне просто необходимо, наконец, поговорить с ним, и я пойду домой.
- Ну, ладно, мы здесь подождем. Если что, кричи. Ну, ты, Ленка, решительная! Давай, иди.
Елена направилась к скамейке, прислушиваясь к себе.
"Интересно, какая из двоих Я победит. Восемнадцатилетняя в это время еще любила его, и ее просто трясло при одном его приближении. Вроде ничего. Держусь. Напряжена, но не до дрожи".
- Тимур? Здравствуй. Ты чего здесь?
- Тебя жду.
- Меня? И давно?
- Давно.
- У тебя какое-то дело ко мне?
- Да нет. Просто хотел увидеть.
- И ради этого столько ждал? С чего бы это?
Он почувствовал в ее тоне иронию, которой раньше не было, удивился и насторожился.
- Да, ты права, не только ради этого. Хотел тебя в гости пригласить, завтра, ко мне в Ургут. Предки уехали, так у меня небольшая компания собирается. Если ты едешь...
- Нет.
Еще одна неожиданность для Тимура. Эта девчонка была влюблена в него с девятого класса. И хотя она ему даром была не нужна, но ему льстило ее чувство, и он был уверен, что она побежит за ним, стоит ему поманить пальцем. Он даже сразу и не понял, что она просто сказала "нет", не объясняя, не извиняясь.
- Что "нет"?
- Просто "нет". Я не поеду к тебе в гости.
- Почему? - искренне удивился Тимур.
- Потому что не хочу, мне это не нужно. Все прошло, Тимур, "поезд ушел". И у меня к тебе просьба: больше не приходи ко мне, не нужно.
Его захлестнуло негодование: как это так, он был уверен, что этот "поезд" у него есть всегда "в запасе", а она заявляет, что он "ушел". Да она его просто "послала"!..
- Что, женишка себе нашла? - с вызовом процедил он сквозь зубы, косясь на стоящих в сторонке ребят.
- А вот это уже не твоего ума дело. Очень жаль, Тимур, что мы расстаемся на такой ноте, ты же - не глупый парень...
- Вот только не надо... - возмущенно бросил он, развернулся и ушел.
"Вот и все. Одна проблема решена. Жаль его, неплохой парень, способный, но...дурак... Что с ним будет?"
Увидев, что парень ушел, к Елене подбежала Таня.
- Ну, что? Все в порядке? Ушел? Чего он к тебе привязался?
- Все в порядке, Танечка. Просто наступает порой момент, когда начинаешь переосмысливать свою жизнь, свои поступки, и приходишь к выводу, что с некоторыми привычками, вещами, а также людьми, придется расстаться, им нет места в новой жизни.
- Да, Лен, я поняла, - сказала Таня тихим голосом.
"Какая же она умница!"
Тут подтянулась остальная компания, и снова все стали уговаривать Елену пойти с ними, только Таня молчала. Но, сердечно поблагодарив ребят, Елена вернулась домой.
На следующий день погода испортилась: набежали тучи, пошел мелкий дождь. С утра в душу к Елене начала закрадываться тоска и неуверенность, а сможет ли все сделать правильно, хватит ли сил, молодого задора, энергии? Но взяла себя в руки, и, так как решение глобальных задач откладывалось из-за второго праздничного дня, решила заняться мелкими домашними. Благо, погода и интуиция подсказывали ей, что сегодня ни одна душа не помешает.
Итак. В первую очередь она разобралась в кладовке, вход в которую был в спальне, переоборудовала ее в гардеробную, разобрала шифоньер и вторую кровать и вынесла их на лоджию. Попыталась прикрепить зеркало от шифоньера к двери новоявленной гардеробной, но в "железобетонную" древесно-стружечную плиту, из которой была сделана дверь, ни шурупы не вкручивались, ни гвозди не вбивались. Промучившись с ней чуть ли не столько же времени, сколько потратила на все остальное, плюнула и решила, что надо найти дрель. Затем перенесла комод из гостиной в спальню, а над ним повесила зеркало из простенка между кухней и прихожей. А вот в стену гвоздь под зеркало вошел достаточно быстро. Какие стены! И какие двери! На комод она поставила старый мельхиоровый подсвечник и вазу с купленными вчера цветами. Ковер со стены постелила перед кроватью.
"Что за убожество - эта кровать! Лучше бы мать в свое время купила одну, но порядочную, чем эту "порнографию", а я бы поспала на диване!"
Когда она начала употреблять это слово, как определение всего безвкусного, уродливого, беспорядочного? Она уже не помнила. Но теперь видно будет употреблять с восемнадцати лет. Вид этой куцей односпалки навел ее на мысль:
"А сколько же у меня денег? Когда у нас зарплата? - Десятого. - А мне ее выдали на похороны? - Нет, только выделили помощь. - Так сколько же у меня денег, и сколько я должна буду получить десятого?"
Она спрашивала себя восемнадцатилетнюю, и сама себе отвечала. Это было чудно и смешно. Но, наконец, она выяснила, что, если она купит новую кровать и даже новые шторы в спальню и покрывало, ей вполне хватит дожить до следующей зарплаты.