— Нет, нет никаких писем.
— Что-то старик не спешит раскошелиться.
— А может, он думает, что четыре с половиной сотни достаточно на месяц.
— Он никогда не был в Нью-Йорке. Он даже не подозревает, какая здесь дорогая жизнь.
— Вольно ж тебе было потратить все за одну неделю.
Джордж распрямился и взглянул на меня.
— Ты имеешь в виду, вольно было нам потратить.
— Верно, — согласился я. — Нам.
Я развернул газету.
Кофе уже заварился, Джордж принес кофейник и поставил его на столик между нашими кроватями.
— Человек не может жить без денег, — заметил он рассудительно. — Старику следовало бы об этом знать.
Он нырнул в свою постель, не снимая халата. Я продолжал читать. Покончив с беговой страницей и футбольной страницей, я взялся за Лайонела Панталуна, великого политического и светского колумниста. Я всегда читаю Панталуна — как и двадцать или тридцать миллионов других американцев. Он вошел у меня в привычку, он более чем привычка, он непременная часть моего утра, как три чашки кофе или бритье.
— Вот же нахалюга, — заметил я.
— Кто?
— Этот Лайонел Панталун.
— Что он там еще пишет?
— Да то же, что и всегда. Те же самые скандалы. И всегда про богатеньких. Вот послушай: «…замечен в клубе “Пингвин”… банкир Уильям С. Вумберг с очаровательной старлеткой Терезой Уильямс… три вечера подряд… миссис Вумберг слегла с головной болью… так было бы, пожалуй, с любой женой, чей муженек стал бы таскаться за такой вот мисс Уильямс…»
— Кранты этому Вумбергу, — подытожил Джордж.
— Ну и паскудство, — поморщился я. — Такая вот статейка может стать причиной развода. И как это этому Панталуну все сходит с рук?
— Конечно же сходит, они его просто боятся. Только, будь этим Вумбергом я, — сказал Джордж, — знаешь, что бы я сделал? Пошел бы и дал этому Панталуну в морду, вот что бы я сделал. Такие сволочи слов не понимают.
— Мистер Вумберг не может это сделать.
— Почему?
— Потому что он старый, — объяснил я. — Мистер Вумберг — важный и уважаемый пожилой человек. Видный банкир. Он никак не может…
И тут это случилось. Неожиданно меня осенила идея. Она пришла ко мне на середине фразы, и я умолк, давая ей затопить мой мозг, и молчал, наблюдая за ней со стороны, и едва ли не прежде, чем я понял, что же тут происходит, в моем мозгу созрел весь план, весь блестящий, восхитительный план, и я уже видел всю его прелесть.
Я повернулся и увидел, что Джордж взирает на меня в полном недоумении.
— В чем дело? — спросил он. — Что-нибудь не так?
Я сохранял спокойствие. Я вытащил руку из-под одеяла, налил себе еще кофе и только потом заговорил.
— Джордж, — сказал я, все так же сохраняя спокойствие, — у меня появилась идея. Слушай меня внимательно, потому что у меня есть идея, которая сделает нас с тобой очень богатыми. Мы ведь совсем на мели, верно?
— На мели.
— А этот Уильям С. Вумберг, как ты думаешь, он разозлится сегодня утром на этого Панталуна?
— Разозлится?! — переспросил Джордж. — Кой черт, да он просто взбесится!
— Совершенно верно. И не думаешь ли ты, что ему хотелось бы посмотреть, как этот Лайонел Панталун схлопочет хороший удар по морде?
— Еще как хотелось бы.
— А теперь скажи мне — вполне вероятно же, что мистер Вумберг будет готов заплатить некоторую сумму денег, если кто-нибудь возьмется чисто и без особого шума провести эту мордорасшибательную операцию?
Джордж повернулся, посмотрел на меня и медленно, осторожно поставил кофейную чашку на стол. По его лицу начала расползаться широкая улыбка.
— Врубаюсь, — сказал он. — Я врубаюсь в твою идею.
— Но это лишь малая часть идеи. Если ты прочитаешь эту Панталунову колонку, то увидишь, что там сегодня оскорблена и еще одна личность. — Я снова взялся за газету. — Есть еще такая миссис Элла Гимпль, заметная в обществе дама, имеющая на счету не меньше миллиона долларов…
— Ну и что же Панталун пишет про нее?
Прежде чем ответить, я снова заглянул в газету.
— Он намекает, что она делает кучу денег, давая для друзей вечеринки с рулеткой, на которых сама же и выступает в качестве банка.
— С этой Гимпль уже все понятно, — сказал Джордж. — И с Вумбергом тоже. Гимпль и Вумберг.
Он сидел на кровати, напряженно ожидая, чтобы я продолжил.
— Итак, — сказал я, — у нас есть двое, которые страстно возненавидели сегодня Лайонела Панталуна; оба они хотели бы набить ему морду, но никто из них на это не решается. Теперь понимаешь?
— Прекрасно понимаю.