— Детишек будете забавлять? — спросил он у нас.
Джордж согласно кивнул и сказал:
— Вот уж точно.
Все уже было готово, но ждать предстояло довольно долго. На оставшиеся три доллара мы купили по бутерброду и пошли в кино. Затем в семь часов вечера забрали машину в гараже и начали, чтобы убить время, медленно курсировать по улицам.
— Ты бы приклеил усы заранее, чтобы попривыкнуть.
Мы притормозили под уличным фонарем, я выдавил Джорджу на верхнюю губу капельку клея и приладил поаккуратнее эту огромную волосатую штуку с заостренными кончиками. Потом мы поехали дальше. Было холодно и в машине, и снаружи, и снова пошел снег. Я видел в лучах фар, как падают маленькие снежинки. А Джордж раз за разом спрашивал: «Как сильно мне его ударить?» — и я раз за разом отвечал: «Ударь его как можно сильнее и прямо в нос. Непременно в нос, как предусмотрено контрактом. Все должно быть сделано честь по чести, ведь клиенты будут смотреть».
В два часа ночи мы медленно проехали мимо входа в клуб «Пингвин», чтобы исследовать обстановку.
— Я поставлю машину здесь, — сказал я. — Сразу за входом, в тени. И оставлю для тебя открытую дверцу.
Мы поехали дальше. Через пару минут Джордж спросил:
— А как он выглядит? Как я его узнаю?
— Успокойся, — гордо сказал я, — я уже все придумал. — Я вынул из кармана листок бумаги и вручил ему. — Возьми эту записку, сверни ее в несколько раз и передай швейцару, чтобы он поскорее доставил ее Панталуну. Веди себя так, словно ты перепуган до смерти и жутко спешишь. Сто к одному, что Панталун тут же выскочит; такую приманку заглотнет любой колумнист.
На листке бумаги было написано:
Я работник советского консульства. Пожалуйста, подойдите скорее к двери. Мне нужно рассказать вам одну вещь, и как можно скорее, а то я в страшной опасности. Я подошел бы к вам сам, но не могу.
— Видишь ли, — пояснил я, — с этими усами ты похож на русского. Все русские носят большие усы.
Джордж взял листок, свернул его в крошечный квадратик и зажал между пальцами. Было уже почти половина третьего, и мы поехали прямо к клубу «Пингвин».
— Готов? — спросил я.
— Да.
— Ну, начинаем. Я поставлю машину у входа… здесь. Вломи ему покрепче, — сказал я, а Джордж открыл дверцу и вышел.
Я прикрыл за ним дверцу, но чуть нагнулся вбок и держал руку на ручке, чтобы в любой момент открыть; кроме того, я опустил стекло, чтобы было получше видно. Мотор тихо работал на холостом ходу. Я видел, как Джордж быстрым шагом подошел к швейцару, стоявшему под красно-белым полотняным навесом. Я увидел, как швейцар повернулся и посмотрел на Джорджа, и мне не понравилось, как он это сделал. Высокий, заносчивого вида тип, швейцар был одет в пурпурную униформу с золотыми пуговицами и золотыми погонами, по каждой из его пурпурных штанин тянулся широкий белый лампас. Кроме того, он был в белых перчатках и свысока смотрел на Джорджа, хмурясь и поджимая губы. Он смотрел на Джорджевы усы, и я думал: «Господи, мы малость перестарались. Мы перестарались с этими усами. Если швейцар заподозрит, что они фальшивые, ему достаточно дернуть за один из острых кончиков, и усы тут же отвалятся». Но швейцар ничего такого не сделал. Его отвлекла от подобных мыслей Джорджева игра, а Джордж играл почище любого актера. Я видел, как он буквально мечется, нервно сжимая и разжимая руки, раскачиваясь всем телом и тряся головой; я даже слышал, как он говорит:
— Пожаста, пожаста, паскарее. Это тело жизни и смерти. Пожаста, несите быстро эту пумагу мистер Панталуну.
Джорджев русский акцент звучал ужасно, и все равно в его голосе звенело неподдельное отчаяние. В конце концов швейцар снизошел до Джорджа и мрачным голосом произнес:
— Дайте мне вашу записку.
Джордж тут же сунул ему свою мятую бумажку и рассыпался в благодарностях:
— Шпашибо, шпашибо. И пусь он паймет, што это срочно.
Швейцар исчез во внутренних помещениях, а через секунду вернулся и сказал:
— Доставлено.
Джордж нервно расхаживал по тротуару. Я ждал, наблюдая за дверью. Прошло три или четыре минуты.
— Где он? — спросил Джордж, заламывая руки. — Где он? Пожаста, сходите и пасматрите, не идет ли он.
— Да что с вами такое? — вопросил швейцар; он снова глядел на Джорджевы усы.