Ежи первым высказал гениальную по своей простоте догадку, что это сушится выстиранное белье. Действительно, пройдя метров сто, мы увидели за поворотом дороги небольшую речку. В русле ее стояло несколько десятков африканцев, шумно шлепающих по воде кусками материи.
— Вот так прачечная! — удивился Анджей.
Увидев нас, мужчины-прачки подняли головы и прервали работу. Судя по всему, они не были довольны нашим появлением. Мы поспешили обратно к машине.
За городом у шоссе расположилась необычная прачечная. Выстиранное в речке белье сохнет прямо на траве.
— Где же в конце концов джунгли? — пытал таксиста Збышек, которому нужны были кадры девственной природы.
Шофер что-то мычал и показывал вперед.
Не прошло и двух минут, как мы въехали под деревянную арку с надписью: «Национальный парк Банко министерства сельского хозяйства». Дальше дорога уходила под полог высокоствольного леса.
Шофер вопросительно взглянул на нас.
— Вперед! — в один голос закричали мы, и кроны деревьев сомкнулись над нашими головами.
Увидев надпись «Национальный парк», каждый из нас вспомнил кадры из передач Клуба кинопутешествий: львы и гепарды гуляют вдоль дороги, не обращая никакого внимания на автотуристов, жирафы щиплют нежную зелень деревьев, сломя голову проносятся стада антилоп. Но все это характерно для светлой солнечной саванны или лесосаванны. Здесь же мы оказались в густом полумраке влажного тропического леса без просвета неба над головой.
Шоссе сменилось грунтовой дорогой, и машина пошла медленнее. Через несколько сот метров дорогу преградило упавшее дерево, и мы остановились.
Ничто не напоминало здесь мягкого покоя наших среднерусских лесов. Все было необычно: серый сумеречный свет, духота, сырость, незнакомые приторные запахи... Задрав головы, мы видели, как далеко вверху серебрятся на солнце кроны деревьев, сюда же не проникал ни один луч. И именно поэтому на земле не росло ни травинки. Светлые, уходящие ввысь стволы, словно гигантские колонны, поддерживали этот солнценепроницаемый зеленый свод.
— Метров пятьдесят, не меньше, — прикинул Анджей высоту самого крупного придорожного великана. — Кто выше вытянется, больше света получит.
Мы сделали несколько шагов в сторону от дороги. Ступать было мягко, под ногой лежала прелая, коричневая листва.
— Листья здесь опадают и распускаются не в строго определенные сезоны, как у нас, а постепенно, в течение всего года. Поэтому лес вечнозеленый, — вспомнил Анджей школьные познания.
Против ожидания, двигаться в тропическом лесу было не трудно, так как большая часть деревьев у основания не имела сучьев. Стволы были опутаны лианами, покрыты бахромой мхов и лишайников. Кора одного из деревьев выделялась угольной чернотой. Мы бы посчитали его пострадавшим от огня, если бы не сочная зеленая крона.
— Судя по характерному цвету коры, это эбеновое дерево, — сказал Анджей. — Древесина его тверже самшита. Вообще во влажных тропических лесах разнообразие древесных пород огромно — сотни видов. Да, — обратился он ко мне, — а где тут красное дерево, ну хотя бы макоре?
Как на грех, Анджей запомнил мои вчерашние разглагольствования на палубе. Я печально поглядел на высившиеся вокруг деревья и не в первый раз осознал простую истину, что дутый авторитет рано или поздно лопается как мыльный пузырь. Из книг я знал, что один ствол макоре дает в среднем до 30 кубометров древесины, а отдельные гиганты — до 80. Мог рассказать о пальме рафии, из сока которой приготовляют пальмовое вино, о масличной пальме — главном источнике жиров в пище жителей лесной зоны, о дереве кола, орехи которого оказывают тонизирующее воздействие на организм, но... определить хотя бы одно из окружавших нас деревьев не мог.
Тут, к счастью, в разговор вмешался Ежи.
— Где здесь макоре или что-нибудь другое, в конце концов не так уж важно. Главное, что под сенью этих деревьев можно отлично выращивать кофе!
— И какао, — добавил я с облегчением.
Таксист просигналил нам, и мы вернулись к машине.