Проехав еще с километр, мы оказались на берегу небольшого лесного озера. Дальше дорога была размыта дождевыми потоками, завалена ветками. Повсюду валялись какие-то круглые плоды, похожие на клубни картофеля.
Заросшее кувшинкой озеро в тропическом лесу Национального парка Банко близ Абиджана
Уже давно мы обратили внимание на странные, слегка вибрирующие звуки. Как только мотор машины перестал работать, они стали слышны особенно отчетливо.
— Чах-чах-чах, — исторгалось неведомо откуда, будто трясли тысячи погремушек. Тщетно мы пытались выяснить происхождение этих звуков у шофера. Он лишь ухмылялся и таращил глаза, явно не понимая, что мы хотим от него.
Выйдя из машины, я чуть не отдавил хвост золотоголовой ящерице, но она ловко вывернулась и юркнула под гигантский, высоко выступающий из земли корень.
— Почему не видно обезьян? — удивлялся Анджей. — Ведь здесь должно быть много хотя бы мартышек. Может быть, они боятся человека?
Предположение Анджея показалось мне близким к истине. Анджей высмотрел что-то в листве деревьев и, издав звук, похожий на клич Тарзана, полез вверх по лианам. Скоро, весь перепачканный, он предстал перед нами с гроздью диковинных оранжевых плодов, облепленных какими-то букашками.
— Если насекомые их едят, значит, съедобные, — заверил он нас.
Никто, однако, не рискнул отведать добытого лакомства.
— Термиты, — важно произнес Ежи, рассматривая насекомых. — Знаете, почему Тропическая Африка так бедна историческими памятниками?
— Ежи, ты наивен, как наш доктор, ведь это даже дети знают — про термитов, пожирающих библиотеки, и все такое прочее, — подтрунивал над товарищем Анджей. — Ты бы лучше сообразил, что гудит в этом лесу.
Ежи недовольно наморщил свой великолепный лоб, однако не счел возможным обидеться:
— Я думаю, это что-то вроде цикад. Однако тебе, биологу, стыдно обращаться к кинорежиссеру с таким вопросом.
— Да я же разбираюсь только в рыбах. Ты же знаешь, как далеко зашла специализация. Времена Чарлза Дарвина давно миновали. Однако сдается мне, что это действительно цикады.
Лесное, озеро, близ которого мы остановились, почти сплошь заросло кувшинками. Анджей разъяснил, что ничего необычного здесь нет, кувшинка — растение-космополит и встречается на всех материках, исключая, конечно, Антарктиду.
Две огромные пестрые бабочки, размером с воробья, порхали над водой. Анджей заметался лю берегу в надежде, что бабочки приблизятся, но те вели себя осмотрительно. Биолог был раздосадован. Правда, он нашел какое-то странное насекомое с длинным червеобразным туловищем и несметным количеством ног. Страшилище едва уместилось в спичечном коробке. Анджей объяснил нам, что это многоножка. Но это была жалкая компенсация за упущенных бабочек, устроившихся на листе кувшинки.
— Настоящий натуралист, конечно, полез бы за ними в воду, — подначивал Ежи. — Збышек снимет этот эпизод на пленку специально для нашего фильма, если, конечно, тебя не проглотит крокодил.
Но рискнуть ступить в эту темную воду даже отчаянный Анджей не решался. Где-то рядом в этом мрачном лесу, Конечно, затаились и зорко следили за каждым нашим движением рогатые гадюки, черные кобры, зеленые банановые и коралловые змеи, королевские питоны, и уже наверняка летела к нам страшная муха цеце.
— Ой! — воскликнул Ежи и с размаху шлепнул себя по лбу.
Мы, как по команде, обернулись.
— Укусила, — продолжил он не без тревоги, хотя и изобразил на своем лице нечто вроде улыбки.
Мы склонились над прилипшей к ладони бездыханной мухой, маленькой, неказистой, но с грозно выступающими вперед челюстями.
— Прекрасный экземпляр мухи цеце, — внушительно произнес Анджей. — Надеюсь, Ежи, ты мне уступишь ее для коллекции?
— Ты уверен, что это муха цеце? — мрачно спросил Ежи.
— Ну, не на сто процентов, конечно. В университете нам цеце не показывали. Но, судя по характерному челюстному аппарату, это она. Правда, у цеце должен быть еще длинный хоботок, но ты ее так прихлопнул, что он вполне мог отвалиться.
— Ну, а если это действительно муха цеце?
— Тогда ты заболеешь сонной болезнью и никакой кофе тебе уже не поможет.
— А без шуток?
— Скорее всего болезнь проявится не сразу. Пройдет инкубационный период. К тому времени мы, вероятно, будем уже в Антарктиде. Наш доктор, конечно, с радостью окажет тебе необходимую помощь, хотя я не знаю, насколько она может быть эффективной. Сонная болезнь для наших врачей — редкость, любой доктор захочет заняться ее лечением, тем более в полярных условиях. Тут можно собрать материал на диссертацию. Ну, а муху ты мне все же отдай. Тебе она теперь ни к чему.