17 апреля 1821 года врач сообщил губернатору, что у Наполеона полный упадок сил. Три недели спустя к нему прислали двух докторов, но было уже поздно. 5 мая 1821 года Император скончался. Вскрытием, произведенным немедленно после его смерти, было установлено, что Наполеон умер от рака печени. Ему не было и пятидесяти двух лет.
Похоронили Наполеона в долине Гераней, в месте, которое он сам себе выбрал для могилы. Его друзья требовали, чтобы на надгробном камне было высечено одно-единственное слово: «Наполеон». Лоу упрямо не соглашался и предлагал или «Наполеон Бонапарт», или ничего. Так и не было сделано на могиле никакой надписи.
Спустя почти 20 лет, в 1840 году, Адольф Тьер, французий премьер-министр в годы правления Луи-Филиппа, убедил своего монарха обратиться к англичанам с просьбой возвратить останки Наполеона во Францию. Просьба была удовлетворена.
8 октября 1840 года на Святую Елену прибыли фрегат «Ла Бель Поль» и корвет «Фаворит».
Ночью 14 октября могила была вскрыта. По свидетельству очевидцев, тело императора удивительно хорошо сохранилось. Его уложили в специальный трехстенный ящик из олова, красного и черного дерева. По дороге, вдоль которой были выстроены французские солдаты, под звуки пушечного салюта из форта и со всех кораблей, находящихся в гавани, процессия двинулась к берегу. Гроб был помещен в специальной часовне на борту корабля. 18 октября судно с прахом Наполеона покинуло остров Святой Елены...
— Могила Наполеона, — повторил Фрэд Янг. Экскурсия продолжалась.
ГРОБНИЦА СЛАВЫ
На острове том есть могила...
Мы пошли вниз по скользкой после дождей глинистой дорожке в направлении, куда указал Фрэд Янг. Отойдя всего несколько десятков метров от шоссе и избавившись от запахов бензина, мы буквально были «оглушены» букетом тончайших ароматов. Дорожка привела к деревянным воротам с двумя каменными колоннами. Ворота оказались закрытыми. От них шла ограда из колючей проволоки. Мы останавливаемся перед заграждением. Но не отступать же. Недолго думая перемахиваем через ворота.
Преодолев таким образом преграду, наша группа бодро устремляется дальше вниз по скользкой тропинке. Следующим препятствием оказывается маленький ослик, стоящий посреди дороги. Он выжидающе смотрит на приближающуюся к нему сверху лавину и недоуменно похлопывает ушами. По сведениям, которыми располагал наш доктор, на острове ровно одна тысяча ослов. Это первый, с которым мы повстречались. Когда мы подходим к нему почти вплотную, он, взбрыкнув, отскакивает метров на 5 вниз по тропе и снова останавливается.
Так, рывками, наша группа движется вниз, с каждым мигом приближаясь к могиле Наполеона. Наконец, мы проходим через узкую калитку мимо маленькой будочки, где, возможно, в свое время находился солдат-гренадер, охранявший могилу, и под сенью высоких деревьев посреди небольшой поляны видим почерневшую металлическую ограду. Внутри — прямоугольная, серая, местами с зеленоватыми подтеками каменная плита. На плите нет никаких надписей. Вокруг настоящее царство тропических растений.
Часовня неподалеку от могилы императора.
«Почему Наполеон полюбил это место и выбрал его для своей могилы?» — думаю я. Наверное, раньше не было здесь этой густой зелени и отсюда можно было видеть море — бескрайнее и бирюзовое, за которым лежала Франция.
Сверху слышатся зовущие звуки клаксона. И мы вспоминаем, что нас ожидает Фрэд Янг. Быстро, без осложнений проделав обратный путь, выходим на дорогу. Наша машина уже предусмотрительно заведена и, стоя на месте, судорожно подергивается.
Еще несколько километров по живописной дороге, и мы въезжаем через небольшие ворота в Лонгвуд, где располагалась резиденция Наполеона. Пересекаем сочный зеленеющий луг, где мирно пасется с десяток коров. Мирный сельский ландшафт. А когда-то здесь стояли густые леса. Сейчас несколько высоких деревьев растет только у дома Наполеона. Чарлз Дарвин приводит в своей книге сведения, что на этом месте еще в 1716 году было много деревьев, но в 1724 году большая часть их погибла. Почему же леса исчезли? Оказывается, это следствие появления на острове домашних животных — коз и свиней, завезенных в начале XVI века португальцами. Они неимоверно размножились и всего за два столетия с небольшим неузнаваемо изменили облик местного ландшафта. Дарвин пишет: «Тот факт, что козы и свиньи уничтожали все молодые, только что появлявшиеся деревца и что в течение этого времени старые деревья, не подвергавшиеся их нападениям, гибли от старости, положительно доказан». Позднее был издан приказ об уничтожении одичавших животных, но возобновить первичную растительность было уже невозможно.