Однако старпом помрачнел и, сверкнув глазами, посоветовал идти читать в каюту. Сообразив, что сделал непростительный промах, я, захватив лоцию, покинул мостик.
ОГНИ ВО МРАКЕ
Находясь на большом расстоянии от всех континентов,
затерянные в бескрайних просторах Южных морей, вдали от больших океанских дорог, по которым когда-то
шло переселение первобытных народов,
эти острова не видели людей до конца XVIII в.
На другой день появилось множество пернатых — видимо, земля была совсем близко. К странствующим альбатросам прибавилось еще несколько видов птиц. Из них мне оказались знакомы только пестрые капские голуби и совсем маленькие, юркие, как стрижи, качурки. Птицы легко и свободно реяли над волнами, вели затейливые хороводы за кормой. У борта проплыла большая коричневая водоросль, очевидно оторванная штормом от прибрежных скал. Поднявшись на верхний мостик, я увидел наконец гористые очертания «островов отчаяния».
Более двух столетий назад, 12 декабря 1772 года, острова эти были открыты французской экспедицией, возглавляемой кавалером Ивом де Кергеленом. Любопытно, что сам Кергелен так и не ступил на берег открытой им суши, все время оставаясь на судне. Однако по возвращении это не помешало ему в докладе королю расписать богатство природы новых земель с фантастическими преувеличениями. Кергелен считал, что открыл западный берег Южного континента и не дал островам никакого названия.
В 1776 году знаменитый Джеймс Кук посетил открытые французами острова, все еще остававшиеся безыменными. В одной из бухт англичане обнаружили бутылку с запиской своих предшественников. В отличие от Кергелена на Кука новая земля произвела безрадостное впечатление. Он писал: Я мог бы из-за ее бесплодия дать ей вполне подходящее название «островов отчаяния», но чтобы не отнимать у господина де Кергелена чести открытия, я назвал ее Землей Кергелена». Таким образом, появлению своего имени на карте Кергелен обязан прежде всего щепетильности своего английского коллеги.
Долгое время после открытия этих лежащих на краю света островов ни у кого не возникало к ним серьезного интереса. Однако в связи с развитием морского промысла в Южном океане сюда начали наведываться китоловы и тюленебои. Омывающие острова воды изобиловали наиболее ценными в промысловом отношении голубыми китами, а на берегах располагались многочисленные лежбища тюленей. В XIX веке здесь перебывало немало промысловых экспедиций, большей частью американских, безжалостно истреблявших все живое.
Во Франции тоже стали задумываться над тем, какую выгоду можно извлечь из далекого заморского владения. Возникло несколько проектов, по одному из которых на островах предполагалось организовать исправительную колонию.
В конце концов архипелаг Кергелен вместе с рядом других принадлежащих Франции островов в южной части Индийского Океана (Крозе, Сен-Поль, Амстердам) был в 1893 году сдан на 50 лет в концессию частным предпринимателям. Попытки колонизации островов, разведения здесь овец, поиски полезных ископаемых не увенчались успехом и не принесли дохода концессионерам. По мнению Обера де ла Рю, острова решительно не подходят для освоения. Их изолированное положение, равно как и суровый климат, бедность природными ресурсами, делают бесперспективными такого рода усилия. Однако в природном отношении, именно благодаря своему географическому положению, этот архипелаг уникален. Изучение местной природы — вот что, по мнению ученого, должно было стать здесь главным и определить непреходящую ценность Кергелена.
...Весь вечер я не уходил с верхнего мостика, наблюдая медленно надвигающуюся землю. Мы вышли на траверз островов Ранде-Ву и начали огибать архипелаг с востока, как предписывалось в лоции. В бинокль уже можно было рассмотреть низкие, унылые, словно зализанные океаном берега, а поодаль вставали высокие зазубренные пики, на склонах которых сквозь дымку смутно просматривались снежные пятна. Лучи заходящего солнца, пробившись в разрывах облаков, на миг раскрылись над островом гигантским веером, но тут же скрылись за тучами. Все сразу потемнело, приобрело мрачноватые темно-сиреневые тона.
От перемены освещения, казалось, резко похолодало. И я впервые вспомнил об антарктической меховой одежде, ожидавшей своей поры в корабельной кладовой. К тому же судно изменило курс, ветер стал лобовым и еще более колючим.